Сергей Довлатов "в контексте"…
А именно так можно сказать о дне, который уже по установившейся традиции (а это четвертый довлатовский литературный фестиваль в Таллинне) был пронизан взаимной приязнью устроителей, участников и гостей.
Этот день был посвящен не просто конкретному писателю, а взаимодействию и взаимообогащению культур. На такую мысль работает фраза Сергея Довлатова, который прожил в Таллинне три года и говорил, что в его жизни было только три города: Ленинград, Таллинн и Нью-Йорк. (По этому поводу писатель Юло Туулик еще на первых довлатовских днях сказал: ”Быть „главным городом” Довлатова — почетно!”). В эту же тему вписывается его сборник рассказов ”Компромисс”, который был переведен на эстонский язык, а сделал перевод (по мнению знатоков, блестяще) эстонский писатель Теэт Каллас, с которым Довлатов был дружен.
В конце 80-х годов шведский эстонец — ученый и литератор Энн Ныу — сформулировал довольно оригинальную концепцию: ”Понятие и критерии эстонской национальной литературы могут и должны отвечать принципу максимальности, то есть охватывать все, что хоть в малой степени связуемо с эстонским языком, народом, землей, образом мышления и миром чувств… Всякая литература, в основе которой лежит эстонский материал, относится к эстонской национальной литературе независимо от того, где и на каком языке она создается”. Так что Сергея Довлатова, по Энну Ныу, с полным основанием можно назвать эстонским писателем.
Это не был реквием по ушедшему от нас классику. Скорее — замечательный экспромт, великолепная джазовая импровизация на тему, заданную, в том числе, и Довлатовым. И становилось ясно, что и сам Довлатов появился не ”из ниоткуда” и ушел не ”в никуда”. Что это абсолютно естественно — сравнивать нашего современника Довлатова с поэтом Серебряного века Георгием Ивановым, как это сделал приехавший из Санкт-Петербурга друг Довлатова, писатель, историк литературы и главный редактор журнала ”Звезда” Андрей Арьев, выступая в зале таллиннского Дома писателей перед поклонниками Довлатова. Тем более, что в их творчестве, да и в судьбах, действительно немало общего. Оба оказались в эмиграции против своей воли. Обоих несправедливо обвиняли в написании ”пасквилей” на своих сотоварищей (”Петербургские зимы” Иванова и сборники ”Компромисс” и ”Ремесло” Довлатова). И так же естественно было воспринято, когда после выступления Арьева свои произведения, по-русски и по-эстонски, читали писатели Михкель Мутт, Андрей Иванов, Калле Каспер и Гоар Маркосян-Каспер и их переводчики — Эльвира Михайлова и Вероника Эйнберг. И опять-таки, кстати: именно Михайлова редактировала в середине 70-х для издательства Eesti Raamat сборник рассказов Довлатова, который по не зависящим от автора и редактора причинам так и не увидел свет.
И такой же органичной частью единого контекста стало заключительное литературно-музыкальное представление ”Баклан, Самсон и Далила” по мотивам романа Елены Скульской ”Мраморный лебедь” (она же выступила в роли режиссера-постановщика). На редкость удачно сыгранному ансамблю молодых актеров и музыкантов из Таллинна и Петербурга удалось в один час сценического времени вместить драму и комедию, оперу и мелодекламацию, фарс и пантомиму. При этом легко переходя с русского языка на эстонский и обратно, а ведь на подготовку спектакля у них было всего несколько дней. Как им это удалось — секрет. Хотя говорят ведь, что лучшая импровизация — это тщательно подготовленная импровизация.
…В своей книге ”Ремесло” Довлатов цитирует собственную минирецензию на концерт знаменитого джазового пианиста и композитора Оскара Питерсона ”Семь нот в тишине”, опубликованную в газете ”Советская Эстония”. Не стану пересказывать ее, желающих отсылаю к первоисточнику. Приведу только последнюю фразу: ”Я аплодировал громче всех. У меня даже остановились новые часы!..”.
У меня часы, к счастью (или к огорчению?), не остановились. Но аплодировал я не тише, чем Сергей Довлатов.
