«Теория заговора» в данном случае – только одна сторона медали. Есть факторы и посерьезней. Почему же русская община никак не может определиться с общими для всех ее членов, коренными вопросами и проявляет так мало солидарности в их решении? Дело здесь не в последнюю очередь в чрезвычайной пестроте социального состава неэстонского населения, которая влияет на векторы политической активности различных его элементов.
Во-первых, это «старые» эстоноземельцы, которые также разделяются на несколько групп. Одни из них являются потомками северо-западников, оставшихся в Эстонии в 20-х годах прошлого века, другие (например, известный коллекционер и краевед Александр Дормидонтов) ведут свою родословную от еще более далеких предков, живших в Эстонии. Есть и особая субкультура старожилов – староверы Причудья. Но в целом старожилы - это меньшая часть русского населения.
Вторую, большую, составляют потомки мигрантов советского периода. Причем именно советский менталитет, апеллировавший к понятию «единого советского народа», привел к появлению массы людей, которых достаточно легко ассимилировать ввиду отсутствия каких-либо крепких национальных корней. Особенно поучительно наблюдать их молодых отпрысков, которых можно легко идентифицировать в связи с любопытным парадоксом: они обожают по любому поводу употреблять слово «совок» - будучи при этом классическим наследием советской ментальности.
Но проблема далеко не ограничивается временем приезда в Эстонию. На всем протяжении советского периода основную массу мигрантов составляли малоквалифицированные рабочие. Именно социально-профессиональная структура резко различалась у эстонского и русского населения. Среди русских в Эстонии всегда был очень тонок слой гуманитарной интеллигенции, который сейчас вообще исчезает. В этом, кстати, отличие от соседней Латвии, где Рига всегда считалась одним из центров русской культуры.
В то же время среди русских много рабочих и технической интеллигенции, а вот подавляющее большинство руководителей высшего и среднего звена, гуманитариев, а также хуторяне – эстонцы. Так было в советских период, такие же, в принципе, особенности структуры населения сохранились и до сих пор. Дефицит гуманитарной интеллигенции неизбежно приводит к дефициту идей, необходимых для развития общественной, в том числе политической жизни общины.
Не будем также забывать и то, что среди неэстонского населения много нерусских, людей других национальностей. Сейчас, при повсеместно растущем национализме, многие украинцы или белорусы тоже начинают воспринимать себя как нечто отдельное от основной массы неэстонцев, которую составляют русские.
Используя все разнообразие взглядов (а иногда и просто предрассудки) разных групп неэстонского населения, эстонская политическая элита, отличающаяся, прямо скажем, не самыми прогрессивными взглядами в отношении национальных меньшинств, активно и достаточно успешно занимается «разводиловом». В результате мы имеем то, что имеем – пустое поле русской политики. Треть населения страны фактически не имеет своего представительства на политическом уровне.
Принцип «разделяй и властвуй» никто не отменял. Хотя, теоретически, его могут отменить те, в отношении кого он и применяется. Если, конечно, будут определены и зафиксированы те цели, достижение которых важно для всех людей русской культуры, живущих в Эстонии – от причудского старовера до потомка советского офицера.
Перефразируя Виктора Пелевина, можно сказать: да, заговор против русских в Эстонии существует. Проблема в том, что в нем участвует практически все взрослое русское население. То есть - мы с вами.
