Но уже во втором тексте все возвращается на круги своя. Все та же уверенность в том, что все было сделано единственно возможным образом, как и в коротком обращении к парламенту сразу после апрельских событий…
Я не хочу размениваться сейчас на мелкие придирки и перечисление многочисленных фактических и смысловых нестыковок. Остановлюсь на главном.
Отвечая на вопрос о возможности диалога, Ансип повторил, что диалог был изначально невозможен, поскольку русские не согласились бы на перенос памятника. Что, по сути, означает признание, что сам он даже не может помыслить, и никогда не мог помыслить, возможности того, что и ему пришлось бы изменить свою изначальную позицию. Между тем диалог возможен только тогда, когда вступающие в него стороны внутренне готовы выйти из него другими, изменившимися.
Вот именно потому, что нынешняя власть в принципе не видит разницы между диалогом и приказом, ни о каком диалоге с ней не может быть и речи. Ибо суть этой власти, по крайней мере, в той мере, в какой ее представляет Ансип, — отрицание диалога.