Нельзя мириться с несправедливостью
Там же Сергей Сергеев взялся трактовать законы Эстонии и заявил о том, что законы определяют эстонский язык как язык обучения в школах.
Однако со своей стороны могу заметить, что те же законы определяют процедуру утверждения отличного от эстонского языка обучения. Например, закон об основной школе и гимназии можно прочитать на русском языке здесь. Также 37 статья конституции говорит о том, что в школе национального меньшинства язык обучения выбирает само учебное заведения, а 37 статья в комментированном издании конституции ссылается на 49 статью конституции "Каждый имеет право сохранить свою национальную принадлежность", заявляя об опасности утраты национальной идентичности при обучении на неродном языке. То есть, это забота нашего государства - обеспечивать соблюдение наших же конституционных прав, записанных, в частности, в статьях 37 и 49.
Сейчас подготавливаются иски для обжалования решений правительства об отказе удовлетворить ходатайства местных самоуправлений в конституционном выборе русского языка обучения в гимназии.
В своём выступлении от 10 феврали и в последующих разъяснениях от 13 февраля господин Сергеев даёт негативную оценку оценку перспектив судебного разбирательства. Здесь я не согласен с Серегеем Сереевым.
Во-первых, в целом вопрос русской школы политизирован в нашей стране, что было на этой неделе также подтверждено председателем комиссии по культуре при Государственном собрании Урмасом Клаасом в письме направленном нашей организации. Так, в письме, о котором идёт речь, несмотря на несколько принципиальных ошибок, в конце первой страницы сказано: "Законодатель не сделал здесь никаких уточняющих указаний" (в отношении утверждения языка обучения в гимназии).
Но в данной ситуации, я уверен, должен работать принцип "доброго администрирования", т.е. исполнительная власть не должна возводить препоны, а определять как наилучшим образом обеспечить волю народа, которая, кстати, поддержана более чем 20000 подписями. В сложившихся условиях необходимо настраивать работу государственных органов в нашей стране. Суд и, шире, правовая защита являются здесь одним из инструментов настройки.
Во-вторых, в связи с звучащими пессимистическим высказываниями из уст председателя Союза организаций российских соотечественников в Эстонии, интересно обратить внимание на выступление председателя попечительского совета Фонда поддержки и защиты прав соотечественников — министра иностранных дел Российской Федерации С.В. Лаврова. Так, в своём выступлении от 21 декабря 2011 г. председатель попечительского совета Фонда заявил, что "(Фонд) прежде всего призван обеспечивать условия, при которых наши соотечественники будут в полной мере пользоваться правами граждан тех стран, на территории которых они проживают".
То есть с одной стороны есть несоблюдение прав, обозначенных в законах и конституции нашей страны и заявление С.В. Лаврова, а с другой звучат мысли о некоторой бесперспективности. И если в случае с конституционными правами есть желание и воля их воплощения в нашей стране, то заявления председателей Сергеева и Лаврова вступают здесь в диссонанс.
13 декабря Сергей Сергеев решил дополнительно прояснить ситуацию, заявив о том, что к смирению он не призывал. "Мною термин "смириться" толковался однозначно: смириться с тем, что в данных условиях нет надежды на желаемое для нас судебное решение. Мы должны смириться с этой мыслью и искать другие пути", — пишет Сергеев.
Другими словами, господин Сергеев заранее заявляет о том, что судебная ветвь власти в нашей стране не работает. Но если так, то что это, если не правозащитная сфера деятельности? Где независимость судов и как можно с этим мириться?
Своё пояснение Сергей Сергеев начал с фразы: "У древних было такое выражение, перекочевавшее в современный мир через столетия: dura lex, sed lex. Что в переводе означает: закон суров, но это закон. В случае с нашей ситуацией в русском образовании я бы это выражение перефразировал: закон несправедлив, но это закон." Однако я хотел бы обратить внимание на существенную разницу между "несправедливостью" и "суровостью".
Можно говорить о суровости законов в отношении меры наказания за преступление (например, украл человек 50 евро, получил пять лет тюрьмы — это сурово или нет?). Но соглашаться с несправедливостью — это что-то новое для человека современного по сравнению с древними (например, украл человек 50 евро, но у него светлая кожа — пожурили и отпустили, однако, в аналогичной ситуации человеку с тёмной кожей — пять лет тюрьмы). В настоящий момент проблема заключается не в законе, а в его (выборочном) неисполнении и отсюда в продолжающейся несправедливости. Поэтому "но" здесь неуместны. Остаётся также неясным в чём, по мнению господина Сергеева, состоит преступление русской общины Эстонии.
В-третьих, конечно, не следует идти только одним путём. Здесь как положительный пример можно отметить усилия Таллина, где уже с осени предлагаются дополнительные предметы на русском языке.
Утверждение о том, что "остается только один вариант: приспособиться к ситуации", губительно даже не столько тем, какой вариант предлагается или тем, что в принципе заходит разговор о "приспособлении", а в первую очередь беда в том, что этот вариант "один-единственный". Это неправильно. Потому что, надевая такие шоры "приспособления", мы всё больше будем сужать себе коридор пока окончательно не погрузимся во тьму.
Достукиваться "образованностью и эрудированностью" до "гуманных и гуманистических начал наших властей" можно и нужно, но как это делать при демонстрации смирения с "ТАКОЙ властью на Тоомпеа" и без понимания того, что у нас самих здесь и сейчас есть власть? Можно, наверное, быть хитрым и идти каким-то особенным путём, но заявлять о смирении с несправедливостью странно, потому что если готовы мириться, то зачем что-либо менять.
Можно даже спорить о путях, но первый шаг это отказ от несправедливости, а лишь только второй — её устранение.
