Йозеф Кац: мост над пересохшей рекой. Еще раз о Горхолле
На этой неделе вновь зашла речь о том, что таллиннский Горхолл могут все-таки реконструировать. Как передали Новости Радио 4, проект находится на стадии архитектурной экспертизы, а строительство может начаться в конце 2017 года. Но это пока — туманное будущее. Об истории, настоящем и перспективах Горхолла Delfi поведал историк Йозеф Кац.
Вопрос о том, будет ли Таллинн когда-либо достроен, относится к категории традиционно открытых. О том, распахнет ли вновь свои двери перед посетителями Таллиннский городской холл, когда и в каком качестве — похоже, тоже.
Время от времени таллиннцам подкидывают новости об обнаружении инвестора, готового вложиться в проект реконструкции знаменитого сооружения. Порой называются даже конкретные сроки — но дело двигаться не спешит.
Открытый в олимпийский 1980 год спортивно-зрелищный комплекс был выведен из эксплуатации и законсервирован ”до лучших времен” семь лет тому назад, перейдя в категорию зданий-призраков, чье будущее становится все более и более туманным.
Пребывая в городском пространстве, он все больше превращается в абстракцию: ровесники возрождения государственной независимости ЭР уже ломают головы, почему трамвайная остановка у Толстой Маргариты носит странное имя ”Linnahall”.
Таллиннский городской холл — при рождении, конечно же, Дворец культуры и спорта имени В. И. Ленина — относится к категории зданий, знаковых не только для Таллинна, но и для всей Северной Европы.
Дитя своего времени, он был одной из попыток выхода архитектурной мысли из тупика однообразных стеклянных параллелепипедов, которыми после Второй Мировой войны застраивались все мало-мальски значимые населенные пункты.
В определенном смысле горхолл был антитезой стилю, который принято именовать ”интернациональным”: используя общераспространенный строительный материал — бетон — он навевал ассоциации с укреплениями конкретного Старого Таллинна.
Недаром альманах ”Ehitus ja Arhitektuur” величал его ”суровым бастионом северной культуры”: комбинация бетонных элементов с покрытиями из озелененного дерна, действительно, напоминала о творении фортификаторах мушкетерской эпохи.
Приземистый и распластанный, городской холл деликатно не вступал в конкуренцию с силуэтом тянущихся к небу шпилей и башен исторического ядра Таллинна. Напротив — служил ему словно основанием, если не сказать — пьедесталом.
Разговор о печальной судьбе уникальной постройки неизменно переходит из плоскости архитектуры в сугубую утилитарщину.
Возводился Горхолл ударными темпами — и, как выяснилось очень вскоре, с технологическими нарушениями. Ликвидировать их задним числом едва ли не сложнее, чем выстроить точную копию здания вновь.
Приводится и еще один весомый аргумент — эксплуатация огромного комплекса, выстроенного в ту пору, когда ”экономика должна была быть экономной” только на словах, в условиях нынешнего капитализма — невыгодна и разорительна.
При желании можно вспомнить и голоса архитектурных критиков, открыто звучавшие еще в середине восьмидесятых: при всех своих достоинствах, Горхолл получился слишком уж ”глобальным”, подавляющим посетителя своим масштабом.
Но не исключено, что главная причина затянувшегося ”периода подвешенности” в судьбе сооружения — даже не в этом. А в том, что, по независящим от него причинам, оно стало реальным воплощением понятия ”моральное устаревание”.
Стоить помнить: помимо зрелищных функций Дворец культуры и спорта должен был стать для Таллинна выходом к морю. Если угодно — мостом к нему, проложенным над пространством промышленной зоны и подъездными путями к ней.
За минувшие с даты открытия горхолла десятилетия выросло поколение, неспособное представить, что террасы бетонного ”холма” были едва ли не единственной возможностью оказаться на побережье, не покидая центра.
Мечта планировщиков шестидесятых-восьмидесятых годов стала реальностью: исконный приморский город вновь открылся к морю. Горхолл, ставший первым шагом на пути к этой цели, оказался… не нужен.
Его судьба — это участь моста, выстроенного над рекой, внезапно изменившей свое русло: функциональное предназначение утрачено, архитектурная и градостороительная ценность — никуда не делась.
