Рядовой запаса рассказал, почему он не стал ”косить” от учений и как кормят военных
В очередной рубрике ”Личный опыт” в еженедельнике ”МК-Эстония” вызванный на учения рядовой запаса рассказал, почему он не стал ”отмазываться”, как кормят вояк и чему учат на сборах.
Летом 2013 года мне пришлось поучаствовать в мобилизационных учениях в составе пехотной бригады Сил обороны. Почему я поехал, когда можно было отмазаться по медицинской линии или попробовать обосновать, что я совершенно незаменим на работе, но я здоров, и на работе даже не заметят моего отсутствия, да и в деньгах я не много потеряю? Дело в том, что армия платит если не много, то вполне приемлемо. Так что утренним поездом, захватив носки, трусы и гигиенические принадлежности, я отбываю в Тапа.
По условиям игры мы моделировали ситуацию, когда дело мира проиграно и вопросы на мировой арене приходится решать силой оружия, а значит, меня как отслужившего срочную службу надо бы поставить под ружье, дать патронов и отправить в лес.
Как все начинается и кто идет на сборы?
По прибытии в учебный центр Тапа я испытал сильное чувство дежавю — разношерстная компания молодых и не очень людей со спортивными сумками, провожающие родственники и приятели… Все было очень похоже на призыв 10 лет назад.
Контингент оказался довольно разношерстный — эстонцев значительно больше русских, если на действительной службе было 30 на 60, то здесь уже русские составляли процентов 15. Зажиточный хуторянин, главный осветитель театра ”Ванемуйне”, пара журналистов, работник ”Максимы”. Никто косить не пытался — надо так надо. К тому же для многих это был шанс вырваться из повседневной рутины, отдохнуть от семейных заморочек или даже заработать денег (в случае безработных) — все-таки нам платили примерно по 30 евро в день.
Насколько стало понятно в процессе, ”отмазаться” не так и сложно. Можно найти чисто медицинские причины — из-за твоего гриппа или вывиха учения никто переносить не станет. Немаловажную роль играет и то, что ”шланги” (воины, начисто обделенные энтузиазмом и понятием о долге) на сборах просто не нужны. Так что если в Департаменте оборонных ресурсов хотя бы заподозрят, что человек ”все это в гробу видал”, то ухватятся за любую возможность его на учения не взять.
После регистрации нас погрузили в кузов старенького грузовичка Unimog и отвезли на склад. Там ребята-срочники выдали нам снаряжение и промасленные штурмовые винтовки, наверняка пролежавшие в оружейных ящиках не один год. К тому моменту я уже понял, что за 10 лет в армейской логике ничего не поменялось: что дальше — никто сказать не может, когда обед — неизвестно…
Через часа полтора ожидания, когда мы как раз успели облачиться в разгрузки, рассовать нехитрый скарб по многочисленным карманам рюкзаков, появился лейтенант и сказал, что мы идем на стрельбище. Народ оживился — только приехали, а уже идем навыки восстанавливать. Еще два часа и 25 выстрелов из АК-4 спустя нас обрадовали тем, что обеда не будет, а мы сразу займемся погрузкой машин. Артиллерийская батарея состоит далеко не только из самих гаубиц. Кстати, используются сейчас в Силах обороны советские 122-миллиметровки Д-30. Лопаты, кирки, палатки, печки к ним, ломы и топоры — в общем, шанцевый инструмент во всех возможных проявлениях.
Наконец все сверено по штату и погружено, мы кое-как устраиваемся в кузовах тягачей и строимся в колонну. Вскрываем розданные сухпаи — халва, пара банок консервов, чай, мюсли, растворимый кофе, галеты и печенье. Считается, что этим можно питаться сутки. Немного смущает то, что их выдали сразу два — приплюсовав тот факт, что полевой кухней оперировать будут такие же, как и мы, резервисты, приходим ко мнению, что питаться мы будем эти 10 дней кое-как. Ну и вообще по условиям игры вот-вот война, и ”обед по расписанию” на самом деле отменяется.
Быт армейский: просто, но эффективно
Добравшись до центрального полигона, мы получаем первую задачу — разбить лагерь и организовать охранение. Вокруг горы армейского имущества, оно учтено до последней заклепки, и устав предписывает все это беречь.
Армейский лесной быт обустраивается просто, но эффективно — на каждый орудийный расчет, а это 7 человек, включая командира орудия, полагается просторная палатка с отоплением. Хоть месяц и незимний, но в лесу влажно, периодически идет дождь, так что возможность обсушиться у печки всегда котируется. Дрова подвозят ребята из обеспечения тыла, когда не успевают, то к вашим услугам лес — сушняка можно всегда набрать.
Есть давали регулярно, и жаловаться не приходилось, хоть и готовили такие же ребята, как мы. Готовили на батарейной кухне, где были модные армейские электроплиты. Работала кухонная команда под руководством опытной старшины — гуляш, борщ, рассольник, макароны по-флотски, вдоволь овощей и фруктов, шоколад и халва. Нечасто, но бывало, что трапеза задерживалась — то град пойдет, то мы меняем позицию, и ребята на грузовике с термосами ищут нас по полигону не один час.
Один раз в середине сборов мы прокатились до части. Смогли сходить в солдатский магазин, купить сигарет и лимонада. Кроме того, заглянули и в штабную душевую — после пяти дней в лесу этот момент просто раем показался. Остальное время твой лучший друг — влажные салфетки и товарищ с канистрой воды — обстановка, так сказать, приближенная к реальной.
На протяжение всех десяти дней выспаться нам так и не удастся. Ночные патрули, дежурства по батарее, у рации, беспокоящие нападения ”условных партизан условного противника” — громкие, со стрельбой из ручного оружия и взрывпакетами. В один из дней мы с напарником по патрулю ”ликвидируем” ДРГ (диверсионно-разведовательную группу) ”красных”.
Учеба и секретность
Учебный процесс поставлен грамотно — отвечает за него вебель (прапорщик — прим. ред.), известный не одному поколению артиллеристов — настоящий профессионал, дикий, до скрежета зубовного педант. К концу второго дня мы выполняем норматив по занятию позиции — все действуют четко, с той самой неторопливой поспешностью, что так ценится при обращении со столь мощным оружием.
Практика и практика — по приезде на позицию, которую уже обмерили наши разведчики, мы устанавливали орудие, иногда требовалось выровнять площадку или убрать с позиции здоровый булыжник, замаскировать машину, проверить возможные углы ведения огня. Офицеры фиксировали время, после этого приходила команда на отход — мы резво грузились, цепляли ствол к тягачу, и все повторялось снова, уже на новом месте.
Политика секретности, в общем-то, отсутствует. Нельзя только кадровых военных снимать. Сам же можешь позировать, хоть с гаубицей, хоть с открывалкой — никого не побеспокоит. До обострения внешнеполитической обстановки оставалось еще много времени, и прозрачность таких учений была главным залогом доверия между нами и вероятным противником.
Огонь!
Предпоследний день маневров — самый ответственный и интересный — живые стрельбы. Участвуют в этом действе два орудия — именно столько удалось собрать ребят, которые понимают, в чем дело.
Предыдущим вечером привозят боекомплект. Мы спим еще меньше обычного, так как в нагрузку к обычным патрулям надо выделить еще человека на охрану грузовика со снарядными ящиками.
Поскольку орудий мало, то стрелять мы собираемся долго. По 60 снарядов на ствол, дел часов на четыре-пять. Моя работа — подготовка выстрелов (выстрелом называется сочетание гильзы, пороха и снаряда — заряжание на Д-30 раздельное, то есть сначала в ствол досылается снаряд, потом вставляется гильза). Я открываю ящики, очищаю от масла снаряды (ящики с маркировкой ГДР, боеприпасы произведены в 60-х годах), вытащив из гильзы восковую пробку, проверяю, не намок ли порох, градусником меряю его температуру — от всего этого зависит точность стрельбы.
После того, как все проверено по пять раз, поступает команда на открытие огня — первый выстрел не может не удивлять. После того, как звук залпа погас вдалеке, мы считаем секунды: время полета снаряда плюс расстояние до цели в километрах, умноженное на три — ровно тогда мы услышим звук далеких разрывов…
