Русско-эстонские школы: назад в будущее
Когда заговорили об образовании школ, где под одной крышей будут русские и эстонские классы, и посчитали это новаторской идеей, то я был удивлен до крайности. О каком эксперименте может идти речь, если еще в 1981 году я окончил именно такую школу в Маарду, пишет в "МК-Эстонии" обозреватель Валерий Сайковский.
Я понимаю разницу между новыми планами и учебной деятельностью в семидесятых. Эстонский язык был тогда на втором плане, учебный процесс у русских учеников полностью проходил на родном языке, но многие организационно-психологические моменты полезно вспомнить.
В населенных пунктах средних размеров смешанные школы были неизбежностью. Русских и эстонских учеников только в сумме хватало на целую школу, и единственным рациональным решением был совместный учебный процесс. В нашей школе был отдельный завуч для эстонских классов, а директор и его заместитель владели эстонским языком. Уроки физкультуры, иногда труда, спортивные мероприятия и дискотеки были совместными.
В первых классах было три русских и один эстонский класс. В восьмом-девятом классе число русских классов резко уменьшалось, и к выпускному финишировал лишь один большой русский и небольшой эстонский класс. В школьных соревнованиях по футболу доминировали русские классы, в волейболе и баскетболе — чаще эстонские, в гандболе силы были равны. Приятно вспомнить, что вместе со мной в параллельном классе учился будущий легендарный баскетболист Маргус Метстак.
В пятых-седьмых классах происходило немало стычек между русскими и эстонскими ребятами. Позже, в старших классах, появилось более уважительное отношение друг к другу, и во многом благодаря спорту. У некоторых парней появился романтический интерес к эстонским девушкам, и образовалось несколько смешанных пар. Когда сейчас встречаемся с кем-нибудь из эстонских знакомых той поры, то искренне рады друг другу, чувствуется взаимное позитивное отношение.
Эксперимент умер?
Осенью 2016 года при образовании новой коалиции центристы громко заявили о начале эксперимента ”С1 + русский” с возможностью возвращения преподавания на русском языке при соблюдении максимальных требований к знанию эстонского. В начале 2017 года министр образования Майлис Репс на ”Радио‑ 4” сказала, что года через полтора появятся методики и начнется сам переход.
Время пришло, но о создании методик ничего не слышно, нет сведений и о финансировании эксперимента в 2019 году. При этом интерес к эстонским школам среди русских родителей стал очень велик. Министр реально начала серьезно заниматься улучшением обучения эстонскому в детсадах, в стране усилились голоса в пользу единой эстонской школы. Все это превращает эксперимент в ”пятое колесо” школьной системы.
Реализация концепции единой школы (об этом недавно много говорили в парламенте) по сути является ликвидацией системы 60/40. Такого рода изменения центристы открыто не поддерживают, но и против выступают не очень энергично. Лучшие ”друзья” русских своей неискренностью и непоследовательностью завели все в тупик.
Центристы и сами бы наверняка скоро начали двигаться в направлении смешанной школы, но жизнь не ждет. Реформисты активно продвигают идею единой эстонской школы, да и новая политическая сила Eesti 200 готова начать реализацию смешанной школы сразу, без ожиданий и маневров.
Спасение для системы образования
Представитель нового движения Eesti 200 Кристина Каллас в своем комментарии для этого материала отметила, что дети с русским или эстонским домашним языком, как и приехавшие из других стран, должны учиться в одной школе.
”Не должно быть сегрегированной эстонской, русской или английской школьной системы. В такой школе основное обучение велось бы на эстонском языке, а для детей из иноязычных семей было бы организовано обучение родному языку, и даже, может, какая-то часть предметов преподавалась бы на родном языке. В такого рода школах важно развивать атмосферу мультикультурности и многоязычия, которую бы ценили и ученики, и учителя. При достаточном количестве готовых к двустороннему языковому погружению родителей, можно применить в некоторых школах и такую модель”, — считает она.
В тех регионах Эстонии, где почти нет эстонских детей, по мнению Кристины Каллас, необходимо увеличить объем и качество раннего погружения.
”По сравнению с реформистами мы видим единую школу более многоязычной и мультикультурной, и совсем не согласны с желанием Isamaa держать русских детей в отдельных школах, где бы они говорили только на эстонском, даже с русскими учителями. Это нереализуемо и вызовет протесты и недовольство в отношении государства”, — заключила Каллас.
Нетрудно заметить, что идеи нового движения достаточно близки центристам, но у них гигантский недостаток — они исходят не от Майлис Репс. Если бы центристы предложили это в 2016 году, то и русских удовлетворили бы, и движение в адекватном направлении начали. Но обещая много лет русскоязычному населению решение их проблем, центристы не утруждали себя составлением реальных планов.
Реформисты вполне могут в будущем политически поддержать планы Eesti 200, не находящиеся в прямом противоречии с их видением. Учитывая рейтинги Isamaa, их мнение скоро может стать не важным. Из туманных заявлений СДЭ о необходимости комплексного подхода пока трудно понять их реальное отношение к вопросу.
Практическая реализация представленной идеи будет зависеть от поддержки Eesti 200 на выборах. Описанные планы реорганизации исходят от хорошо представляющих реалии системы образования специалистов, а влиятельные политические силы вряд выступят жестко против.
При этом почему-то никто не говорит о том, что у нас де-факто смешанное обучение уже происходит в профессиональной школе (я преподавал два года в Ehituskool по сути на двух языках одновременно).
Также накопилось много проблем с нецелесообразностью сохранения отдельных эстонских и русских школ в провинции, и там в реальности уже существуют смешанные школы. Считаю, что до этой идеи наше общество созрело, и ее реализация решит многие проблемы нашей страны.
