Операционная медсестра рассказала о романах на работе, капризах хирургов и запоминающихся пациентах
Я работаю в операционной уже больше десяти лет. До этого была обычной медсестрой, потом стала медсестрой операционной. Сначала работала в Таллинне, затем встретила любовь в другом городе и переехала туда.
Работа физически довольно тяжелая — постоянно на ногах, операции по 8-12 часов, и несмотря на это медсестра постоянно должна быть предельно внимательна и предугадывать все желания хирурга. Голова все время вниз, шея напряжена, к тому же иногда стоять очень неудобно — мало места, везде аппаратура.
Вдобавок много возни с инструментами и вспомогательным материалом — нужно поднимать порой очень тяжелые ящики, следить за стерильностью, смотреть, чтобы при полостной операции врач ничего не забыл внутри пациента.
Иногда приходят студенты, за ними тоже нужно следить, чтобы не нарушили стерильность, не хлопнулись в обморок и не мешали хирургу. Молоденькие сестры периодически появляются. Первое время просто стоят и смотрят. Потом потихоньку начинают участвовать в процессе, учатся протирать инструменты, запоминают их названия, какой для чего, тренируются подавать их правильно.
Некоторым становится плохо от запаха человеческих внутренностей. Респираторы и маски не всегда помогают, особенно если человек чувствительный. Потом просто привыкаешь.
То, что показывают в кино, конечно, красиво, но порой совсем не похоже на реальность.
Сложные отношения и конкуренция
Новеньких мы не очень любим. Дедовщину, конечно, не устраиваем, но можем вчерашнюю студентку как-то разыграть или недобро над ней подшутить. Я сама к тем, кто помоложе, отношусь не очень хорошо: возни с ними много, поначалу ошибка на ошибке, да и врачи-мужчины на молоденьких больше внимания обращают. Те хлопают ресничками и строят глазки. С учетом того, что у некоторых медсестер есть долгоиграющие романы с хирургами, молоденькие конкурентки им не очень нужны. Некоторые вообще женаты уже много лет, другие тоже много лет женаты, но у них романы на работе.
Да, об этом особо не говорят, и отношения на работе не приветствуются, но роман между медсестрой и врачом — не редкость. Хотя руководство это категорически запрещает, особенно в такой ответственной сфере, как хирургия, но чувства нет-нет да и вспыхивают.
Дело в том, что когда люди долго находятся вместе, они притираются. Бывает, что операции длятся по 6-8 часов. Вы находитесь бок о бок, хорошая медсестра понимает хирурга без слов и уже заранее знает, какие инструменты и когда ему понадобятся.
Да и пациенты-мужчины частенько клеятся. Медсестра — один из распространенных в порнофильмах сюжетов, и отдохнувшие в больнице пациенты нередко пытаются воплотить этот сюжет в реальности.
Царь и бог
За эти годы я работала с разными хирургами. Некоторые очень милые и добрые, иные — страшные хамы. Бывают профессионалы, бывают люди настроения. Выспался, не выспался, проблемы дома или на работе — у несдержанных это вымещается на сестре. Мы выслушиваем все его претензии, выполняем капризы, лишь бы настроение улучшилось и не случилось роковой ошибки во время операции. Иногда даже по тембру голоса понимаешь, в каком он сегодня настроении.
Во время операции хирург может психануть из-за того, что у него что-то не получается. Или что сестра подала не тот инструмент. Некоторые берут инструменты сами, некоторые просят конкретный инструмент и со словом ”пожалуйста”, иные же тянут руку и ждут, и ты должен в эту руку положить нужное. У каждого врача свои любимые инструменты и свой подход. В идеале у каждого врача должна быть и своя операционная сестра, которая знает его особенности.
У меня была пара врачей, с которыми сложились хорошие отношения, я понимала их без слов. Это очень важно, когда хирург и медсестра — сплоченная команда: когда они работают много лет вместе, в ходе операции уже все происходит слаженно. К сожалению, сначала один уехал в Финляндию, затем и второй вышел на пенсию. С нынешним хирургом мы уже вроде сработались, но я все равно частенько вспоминаю тех двоих.
О нехватке врачей я слышала, но не скажу, что прямо такая уж беда. В некоторых больницах врачей действительно не хватает, хотя моя коллега, которая работает в столице, говорит, что у них в хирургах недостачи особой нет. А на периферию нередко попадают столичные хирурги, которых выгнали из больницы за профнепригодность.
Хирурги, в общем, всякие попадаются. Бывает, что видишь, что он делает что-то неправильно — по неосмотрению, от усталости или по халатности. Ведь операции бывают как плановые, так и экстренные, когда устал, но все равно делаешь.
Если нормальный человек — можно попробовать тактично обратить на это его внимание. Если не совсем адекватный, с большим самомнением — я лично с таким стараюсь не связываться, себе потом дороже выйдет. Все-таки хирург в нашей иерархии — царь и бог, и не какой-то там медсестре что-то ему указывать.
За семью печатями
Читала в интернете про коллегу, которая сфотографировалась вместе с частями тела пациентки — кажется, это была селезенка — и выложила фото в Фейсбук. При этом она еще описала пациентку, которая была довольно полной, в нелестной форме, и упомянула какие-то личные данные. По-моему, это нонсенс.
Лично у меня никогда не возникало желания сфотографироваться с какими-нибудь человеческими внутренностями, не говоря уже о том, чтобы выложить это в интернет. Та девочка была молодой, еще студентка, вероятно посчитала, что это круто. Читала, что ее потом отчислили.
Мы иногда фотографируем, но только чтобы пациенту потом показать, что у него внутри было. Некоторые хирурги, знаю, собирают тоже потихоньку свою коллекцию, делятся потом опытом друг с другом.
У нас практиканточки и только-только устроившиеся медсестрички тоже фотаются на каждом углу. Руководство это не одобряет и категорически запрещает выкладывать снимки куда-либо в интернет. Начальство периодически просматривает наши странички. Личную информацию о пациенте нельзя ни в коем случае никому рассказывать.
Когда в газетах была шумиха по поводу украинских раненых, я позвонила одной коллеге, с которой мы много лет проработали, и спросила у нее, правда ли то, о чем пишут в газетах и интернете. Она ответила: ”Извини, нам категорически запретили с кем бы то ни было обсуждать эту тему. Руководство и так злится, что что-то просочилось в прессу”.
Да и если кто-нибудь из известных лиц попадет к нам на операционный стол, я даже домашним не смогу рассказать, кто у нас был и чем он болен. Даже если это будет президент страны.
След в памяти
Было несколько пациентов, которых помню до сих пор. У одного мужчины был рак, последняя стадия. Делали ему операцию, врач открыл, посмотрел, что ничего сделать уже нельзя, и закрыл его.
На следующий день я случайно проходила мимо него, он остановил меня и спросил: ”Я буду жить?” Я не знаю, как он меня узнал, мы же в операционной в шапочках, очках и масках, видны только глаза. Мне было его очень жаль, но я не могла ему ничего сказать. Я отвела взгляд и сказала, что ему лучше спросить у врача. Мы не можем ничего говорить пациенту о состоянии его здоровья.
Была еще милая белокурая девочка, которой нужно было делать сложную операцию. Она очень боялась, и я держала ее за руку, пока не подействовала анестезия. Я не знаю, что с ней сейчас, поправилась ли она, но я частенько ее вспоминаю.
В моей практике удачных операций было все же больше, чем неудачных. Иногда пациент приходит и благодарит врача — коньяком, конфетами, конвертиком. Алкоголь и конфеты врачи обычно отдают медсестрам, содержимым конвертика делятся единицы. Один врач конкретно деньгами делиться не стал, но отвел всю операционную бригаду в ресторан и целый вечер мы ели и пили за здоровье пациента.
Зарплаты у нас небольшие — по стране они варьируются от 3 до 6 евро в час. У меня 6 евро в час никогда еще не было. С учетом того, что работаем мы положенные 160 часов в месяц, то получается негусто. Переработки иногда случаются, тогда зарплата побольше. Бывает, что кто-то заболевает, а у тебя только закончилась смена, как звонят и говорят: ”Нужно выйти, работать некому!”. И несмотря на то, что я устала, неважно себя чувствую или на завтра запланированы дела, я не могу отказать. Если я не выйду, как хирург будет делать операции?
