Райво Варе: "В лучшем случае вернемся в 2000 год"
- Мы знаем, что Исландия признана страной-банкротом, на очереди Латвия. Что это значит?
- Банкротство страны — это неплатежеспособность в публичном секторе. То есть не хватает денег, чтобы выплатить зарплаты учителям, чиновникам, полицейским.
- Пенсионерам?
- Им тоже, но не обязательно. Это зависит от системы бюджетного финансирования, используемой в стране. В Эстонии пенсии выплачиваются из отдельных фондов. В этом секторе банкроство наступит через полтора года.
- Точно?
- Если так будет продолжаться. Мы на сегодня реально сократили расходов на 6 млрд., остальное — это бумажное сокращение, не реальные деньги, а балансовые номера, что важно для макроэкономических показателей, но не для реальной жизни. На самом деле, надо сократить еще миллиардиков 5-7 или даже 8, потому что кризис одним годом не ограничится.
- Тогда удастся избежать банкротства?
- Безусловно. Если в бюджете семьи существует определенная сумма денег, и вы знаете, что она уменьшается, что вы будете делать? Сокращать расходы. Вы не сможете продолжать обедать в дорогих ресторанах и ездить на больших машинах, потребляющих много бензина. Иначе ваши деньги скоро закончатся. Что и происходило в Эстонии в публичном секторе, где расходная составляющая повышалась опережающими темпами.
Мы жили в долг
- Все жили в долг, за счет будущего, да?
- Верно. Деньги ведь нельзя “вынуть из стенки”, как говорят дети про банкоматы. Это несерьезно. Деньги производятся в реальной экономике. Основная часть прироста у нас происходила за счет заемных, в основном иностранного происхождения средств и в непроизводственных отраслях. За счет того, что много продавали-покупали, строили и приобретали жилье. Это не сфера производства, она не дает экспортного дохода. Это внутреннее потребление. Объемы обротов все время росли, расходная составляющая повышалась неимоверными темпами. Мы это проглатывали и были довольны. По расчетам, с 2002 года наши расходы на единицу производительности возросли на 90%, а производительность труда — на 36%. Минус 54% между расходами и производительностью — это кредит. Эти “минус 54%” — будущее состояние, которое мы уже истратили, но которое надо отдавать в условиях сложнейшей макроэкономической обстановки. Всем плохо. В Эстонии всегда существовали структурные проблемы в экономике: она была построена или на внутреннем потреблении, или на экспорте, который имеет более низкий уровень добавочной стоимости.
- Но ночные клубы полны, открываются новые, концерты собирают полные залы. Люди тратят деньги. Это значит, что денег хватает?
- Во-первых, пока не до всех дошло. Во-вторых, это тот контингент, который привык ходить на концерты, и те, для кого ночные клубы — образ жизни. Это до 50 000 человек, и они будут вертеться, пока есть такая возможность. Существует и компенсаторный момент. Если человек обожает какого-то исполнителя или актера, то он отдаст последние деньги, чтобы увидеть его живьем, цветы подарить, автограф получить. А в кризис, когда в повседневной жизни мало положительного, человеку требуется эмоциональное удовлетворение. Яркий пример — продажа билетов на концерт Мадонны.
- Словом, как в Древнем Риме — хлеба и зрелищ.
- Когда в Римской империи гражданам не хватало денег на бои гладиаторов, то билеты, как и хлеб, раздавали бесплатно. К Давосскому форуму аудиторская компания PricewaterhouseCoopers опросила 4000 капитанов мировой экономики. Спрашивали, обладаете ли важной для вашего сектора информацией в достаточной степени? Получили ответ “нет”. Эта проблема получила название “информационной дыры”. И в банковском деле, и в промышленности, и в логистике. Единственными секторами, где информационная дыра оказалась наименьшей, стали индустрия развлечений и медиа. Представители этих сфер знают, что проблемы будут, но потребление эмоционального продукта, который они предлагают, останется. Люди, находясь в определенном стрессе, готовы платить за положительные эмоции.
Эстония — малый палец на левой ноге
- Будет ли девальвация кроны?
- Жесткий привязанный курс кроны к евро усложняет ситуацию, потому что определяет рамочные правила игры. В хорошие времена это хорошо, в плохие — проблема. Если на целевых рынках девальвируется валюта, то конкурентоспособность наших товаров на этих рынках падает. У нас открытая экономика, и наша зависимость от внешнего мира велика. Если коробка “калевских” конфет стоила условно 100 злотых, то теперь 100 злотых — это немногим больше половинки. “Калев” цены опустить не может, он сам работает на пределе прибыльности. В странах, где введено евро, благодаря компенсаторному внутреннему механизму девальвация замещается внутренним потреблением. Наше внутреннее потребление слишком мало по объему, мы не можем компенсировать падение экспорта самостоятельно. В рамочных условиях работает другой компенсаторный механизм, и он не зависит, как думают многие, от состава правительства. Чем мы можем компенсировать девальвационный недостаток? Зарплатами, ценами и уровнем жизни. То есть дефляцией, грубо говоря, сокращением расходов и понижением зарплат. Надо сократить процентов на 25-30. Это относится ко всем секторам. Сложно, но придется. Уже приходится. Поскольку девальвировать крону мы не можем, а падение спроса происходит, мы должны понижать цены нашей продукции, что приводит к общему падению уровня жизни.
- Каковы же действия по спасению?
- В кризисной ситуации нужно облегчать социальные последствия. Надо дополнительно поддерживать экспортный сектор при уменьшающемся количестве денег. Эти цели и в хорошие времена плохо сходятся, а в кризисные подавно. Деньги — кровеносная система экономики. Весь мир выглядит как единый живой организм с несколькими региональными сердцами. Кровь сходится в одно большое сердце, которое состоит из группы центральных банков, а главная его составляющая — ФРС Америки, конгломерат из 20 частных банков. Другие сердца — это центробанки Европы, Китая, Японии, другие более мелкие центробанки, а также вся система коммерческих и иневстиционных банков. Они все гонят “кровь”, то есть деньги. Кризис означает, что кровь в жилах остановилась, и организм начинает умирать. Что делать?
- Разжижать кровь?
- Верно. Чем и заняты правительства всех стран — печатанием дополнительных денег. То есть они наряду с затыканием дыр подгоняют инфляцию. Это тоже ухудшение уровня жизни. Надо учитывать еще и то обстоятельство, что года два нам придется жить на внутренней аккумуляции, за счет накопленных средств, депозитов и возвращенных кредитов. Эстония, если говорить об организме, — это малый палец на левой ноге, и разжиженная кровь к нам поступает очень медленно. Поэтому мы сможем тратить только то, что мы заработали и накопили в банках. Поступлений извне практически два года не будет. Удастся — выживем. Не удастся — начнется гангрена пальца.
Грядет повышение налогов
- Есть спасения от гангрены, кроме ампутации?
- Сценарий один — надо где-то добыть денег. Первый вариант: Запад нам помогает, не изменяя основных правил игры, то есть без девальвации. Это означает значительное падение уровня жизни. Второй: нас заставят пойти по реальному курсовому коридору. Чтобы повысить конкурентоспособность наших товаров, надо будет девальвировать крону, что, в принципе, тоже означает падение уровня жизни, но на более короткий срок. Да, Запад нам поможет. На каких условиях? Это будет зависеть от нас. Стоит посмотреть на Латвию. Правительство там не смогло урезать расходы так, как нужно, и теперь за помощь этой стране требуют иную цену, более жесткую. Мы на 3-4 месяца отстаем от их событий, но не с умом смотрим на Латвию. Если нам поставят условия, то уже без вариантов. Латышам тоже предлагали девальвацию, но они отказались. Им пошли навстречу. Если мы откажемся, то с нами считаться не станут. К Эстонии, как и ко всей Балтии, нет инвестиционного доверия, все ждут девальвации. А нам нужны деньги инвесторов, поэтому придется девальвировать крону или заскочить в евро. Второе — выгоднее.
- Премьер же сказал о возможном введении евро в середине 2010 года.
- Дожить надо, да и произойти это может технически только с 1 января 2011 года. Надо будет еще урезать бюджет, чтобы втиснуться в прокрустово ложе Маастрихтских критериев. А Эстония готова к этому в условиях выборного года?
- То есть грядет повышение налогов?
- Да, хотя такой шаг сравним с гашением пламени бензином. Доходы в другом виде не поступят, а расходы публичный сектор существенно не снизит. Я думаю, что главным вопросом на следующий год будет повышение налогов. За счет будущего. Уже, на мой взгляд, у большинства партий существует консенсус по этой теме. Есть только различия — где и как. Представляешь, какой комплект! По социалке в стране делается минимум, до сокращения расходов не созрели, охмуряют друг друга и себя, что все еще более или менее. Из истории известно, что в ситуациях войны государства вводят временный, так называемый военный налог, зафиксированный точно по времени. Людей и деньги собирают как ресурс на временной, четко ограниченной и понятной основе.
- Однако достаточно вспомнить 30-е годы, когда к власти в Европе приходили диктаторы и жесткой рукой поднимали экономики. Кто-то в России уже произнес, что единственная власть, которая может удержать ситуацию, грубо говоря, это власть МВД.
- Не знаю про МВД. Диктатура — одна из моделей управления государством. Остальные такие: китайская — власть одной партии и политбюро, южно-корейская — крупные, тесно связанные с государством конгломераты проводят технологический прорыв, а потом устанавливается демократия. Четвертый вариант — приход Пиночета. Есть еще и англо-саксонский, согласно которому во многом шла Россия в начале 90-х, как и мы. У нас пиночетовские варианты не обсуждались, как это случалось раньше у соседей. Появится ли в России этот вариант? Надеюсь, что нет. Но традиции там есть. Способности — не думаю. Хотя полностью такую возможность не надо сбрасывать со счетов. Есть ли у нас традиции прихода к власти внутренних органов? В эстонской прессе обсуждался недавно вариант: способны ли наши офицеры и генералы на управление всем государством. Ответ был отрицательным. Способны ли на это наши спецслужбы? Нет. Евросоюз не допустит подобного в своих границах.
Где проснемся после кризиса?
- Кризис рано или поздно закончится. На уровень какого года мы вернемся?
- Сложно сказать. Никто не ответит на этот вопрос. Все будет зависеть от происходящего в мире. Правило такое. Смотрим, что говорит Обама, смотрим, что делается в Америке, и добавляем три четверти года. Потому что до нас все докатывается через такой промежуток времени. Это мой субъективный закон. Куда мы можем вернуться? Если мы говорим, что жили сверх своих сил, то должны вернуться на тот уровень, который нам по силам. Как рассчитать эту дельту? Думаю, она составит процентов 25-30. Я не уверен, что абсолютно прав, но, видимо, на уровень 2000-2002 годов.
- Не так ужасно. Я боялась, что в 1998-й!
- Посмотрим еще раз на показатели 90% и 36%. Если дельта составит все 50, а то и 60%, то это уже 1997 год. Повторяю, никто не даст правильный ответ. Я в том числе. Все зависит от США. Главное сегодня — не бояться, а готовиться и активно действовать как на институциональном, так и на индивидуальном уровне, ибо одно можно утверждать точно: само собой в этот раз не рассосется. Как говорится, кризис — это возможность для сильных.
