Русский колледж Таллиннского университета: быть или не быть
Баба-Яга против
Следует отметить, что речь об учреждении колледжа заходила и ранее: еще в январе было известно, что правительство выделило полмиллиона крон на связанные с колледжем подготовительные работы. Было известно и о противостоянии Совета по языку, однако до сих пор дискуссии проходили в кулуарах. На прошлой же неделе обсуждение выплеснулось на страницы газет и приобрело масштабный характер.
В открытом обращении Совета за подписью его председателя, профессора Тартуского университета Бируте Клаас выражалась обеспокоенность в связи с созданием русскоязычного колледжа при общественно-правовом университете, поскольку такой шаг мог бы подать обществу, и особенно учащимся школ с русским языком обучения, неверную мысль о том, что эстонское государство и университеты не считают знание эстонского языка необходимым условием для продолжения образования.
Авторы обращения выразили уверенность, что возможность получить высшее образование на русском лишила бы учеников мотивации учить государственный язык и осложнила бы переход школ на эстонский язык обучения, а кроме того, создание колледжа углубило бы сегрегацию и ограничило возможности русских выпускников на рынке труда и в эстонском обществе в целом.
После этого в прессе появилось несколько высказываний на эту тему: последовательно выразили свое мнение члены Совета профессора Урмас Сутроп и Мартин Эхала , директор Языковой инспекции Ильмар Томуск , а также министр образования Тынис Лукас . Как и следовало ожидать, ничего хорошего колледжу это не предвещало — за выступлением не замедлили последовать отклики националистов и потоки брани в комментариях в адрес одного из инициаторов идеи, ректора Таллиннского университета Рейна Рауда .
В ответ, помимо мнения Рейна Вейдеманна, прозвучало лишь мнение самого Рауда, который выразил недоумение в связи с опасениями Совета. Ректор напомнил оппонентам, что в идее Екатерининского колледжа нет ничего нового: в общественных университетах и сейчас существует бакалаврское обучение на русском языке, причем ведущее место здесь занимает отнюдь не Таллиннский университет, а ТТУ и Тарту. Кроме того, Рауд отдельно подчеркнул, что по своей концепции гипотетический Екатерининский колледж существенно не отличается от благополучно действующего Нарвского колледжа Тартуского университета, где из пяти учебных программ две существуют на базе русского языка, а одна из них подразумевает и русскоязычную магистратуру. В то же время вступительные требования Нарвского колледжа, в отличие от планируемого Екатерининского, не подразумевают знания эстонского (во всяком случае, по словам Рауда, это отдельно не оговаривается).
Забота о ближнем, конкуренция или что-то иное?
При таком избирательном подходе Совета по языку к разным учебным заведениям неизбежно возникли подозрения в его ангажированности. "Волей-неволей создается впечатление, что Совет по языку относится к разным университетам по-разному. В предъявленных эмоциональных обвинениях не приводится ни одной цифры или аргумента. Да их и неоткуда взять", — считает Рауд. В свете конкуренции, давно существующей между двумя университетами, открытое обращение Совета приобретало двойственный смысл, особенно с учетом того факта, что, по данным сайта Министерства образования, шестеро его членов имеют прямое отношение именно к Тартускому университету, в то время как Таллиннский университет представляют лишь профессор Мартин Эхала и профессор Ирина Белобровцева (имя которой на сайте не значится).
Однако на прямой вопрос "ДД", чем обусловлено выступление Совета и не связано ли это с конкуренцией, ректор Рауд ответил уклончиво: "Честно говоря, я удивлен, что Совет не принял решения по поводу Нарвского колледжа ТУ или Вирумааского колледжа ТТУ, а наш план бросился им в глаза. Но этот вопрос лучше задать им самим". Проректор Таллиннского университета по учебной части Хели Маттисен добавила, что проблема, скорее, кроется в недостатке информации: "Одна из причин, по которой мы пока не приняли решения, заключается в том, что сначала следует оповестить общественность, Совет по языку и других партнеров о наших намерениях".
Чтобы прояснить мотивы, двигавшие членами Совета при публикации открытого письма, мы обратились к некоторым из них с просьбой прокомментировать их позиции. По словам Ирины Белобровцевой, она изначально высказывалась в пользу колледжа, не поддерживала решение Совета и на соответствующем заседании не присутствовала. На вопрос, связано ли обращение с конкуренцией между университетами, она ответила: "Безусловно, но не только с этим. Все гораздо сложнее".
Глава Языковой инспекции и член Совета Ильмар Томуск, отвечая на вопросы "ДД", заявил, что не считает открытие Екатерининского колледжа разумным в свете нынешней интеграционной и образовательной политики. А вот вразумительно ответить, на чем основано убеждение Совета в том, что открытие колледжа лишит школьников мотивации учить эстонский, г-н Томуск ответить не смог: "Это подтверждает практика — те, кто поставили себе целью продолжить обучение на эстонском, мотивированы учить этот язык". Да, но кто сказал при этом, что решившие учиться на русском никак не мотивированы учить эстонский?
Однако Мартин Эхала согласен с коллегой: "Люди бывают разные. Конечно, есть те, мотивация которых не пошатнется из-за открытия колледжа. Но есть и такие, для кого это станет отличным предлогом не учить эстонский. Если человек не хочет учиться, сгодится любая отговорка. Я даже читал в одной русскоязычной газете, что некоторые объясняют нежелание учить эстонский язык тем, что эстонский язык в любом случае вымрет. Правда, я не знаю, как эта уверенность может повлиять на чью-то жизнь, если этот человек — сам не Кощей бессмертный". Впрочем, позиция Эхала не столь категорична: перечисляя цели, поставленные инициаторами проекта — обеспечить русской молодежи лучший доступ к высшему образованию, создать альтернативу частным вузам и образованию сомнительного качества, привлечь в Таллиннский университет новых студентов из стран, связанных с русским языковым пространством, — он признает их важность, однако связывает создание колледжа с возникновением проблем в области политики образования и языковой политики.
"Нас неправильно поняли"
Следует отметить, что уровень информированности среди членов Совета оказался весьма разным. Так, г-н Томуск утверждает, что программы обучения в колледже русскоязычные, а эстонский язык предусмотрен лишь в качестве предмета по выбору. Г-н Эхала уточняет, что для окончания вуза потребуется знание языка на том же уровне, который необходим при окончании гимназии. А по словам Рауда, в колледже предусмотрено интенсивное изучение языка, причем в большей степени, нежели в Нарвском колледже. Ему вторит и руководитель проекта Русского академического центра образования Димитрий Миронов : "В прессе колледж стали называть "русским", хотя на самом деле официально он будет называться Екатерининским. Мы не называем его русским хотя бы потому, что для его окончания будет необходимо очень хорошее владение эстонским языком. Кроме того, владение языком ставится и условием для поступления, поскольку мы учитываем результаты экзамена по эстонскому".
На пресс-конференции, состоявшейся после заседания Сената, Рауд уточнил, что по-русски в колледже будут читаться обязательные предметы, которых на самом деле не так много по сравнению с предметами по выбору, а предметы по выбору будут читаться и на эстонском, и на английском языке. Таким образом, утверждение Томуска, будто "учебные программы в Екатерининском колледже полностью русскоязычны и дают понять, что русской молодежи эстонский не нужен", не соответствует действительности.
Разговоры о недостаточной конкурентоспособности в связи с незнанием языка — тоже в пользу бедных. Г-н Томуск сокрушается, например, что русские недостаточно представлены в политике и государственных учреждениях именно по этой причине. Не устает переживать и директор Института эстонского языка Урмас Сутроп: "Мне жаль этих будущих студентов. Они будут учиться в эстонском вузе по-русски, получат высшее образование, им внушат, что все дороги будут открыты перед ними, когда они окончат закрытый колледж. А потом выяснится, что в эстонском обществе они никому не нужны".
Рейн Рауд видит проблему с другой стороны: "Естественно, было бы идеально, если бы русские гимназии давали выпускникам столь хорошее знание эстонского, что талантливая русская молодежь могла бы без проблем учиться на эстонском языке, не испытывая трудностей с пониманием сложных академических текстов, книг и лекций. В действительности это, к сожалению, не так. Эстония стоит перед демографическим кризисом, и я думаю, что эстонские вузы должны дать понять соотечественникам: талантливая молодежь необходима Эстонии и должна получить образование сообразно своим способностям".
Есть и еще одна деталь: согласно Стратегии интернационализации эстонского высшего образования, "наука и базирующееся на ней высшее образование по своей сути интернациональны". Казалось бы, это никак не означает, что обучение в вузах должно происходить исключительно на эстонском языке, однако этот пункт официального документа членов Совета по языку не смущает. Томуск связывает этот пункт стратегии прежде всего с программами по обмену студентами и преподавателями, а Эхала уточняет, что этот пункт касается в первую очередь магистратуры и докторантуры. По его словам, "Совет по языку ничего не имеет против русско- или англоязычных магистерских программ".
Теперь вообразим себе студента, пришедшего после русской школы в университет. Три года он учится на эстонском языке, получает степень бакалавра, а затем поступает в магистратуру, где ему разрешают учиться на русском. Такую сумятицу в терминах и понятиях, которая возникла бы в этом случае, не представить и в самом страшном сне. Видимо, на то и расчет: после бакалавриата на одном языке переходить на другой мало кому захочется, если есть другая возможность.
На пути друг к другу
Что мы имеем в итоге? Все вроде бы полны благих намерений и озабочены судьбой русских абитуриентов. Мартин Эхала, кстати, отрицающий связь между противодействием Совета по языку и межуниверситетской конкуренцией, считает, что разводить по разным учебным заведениям русских и эстонских студентов было бы неправильно: "Мы же знаем, что контакты между эстонской и русской молодежью не очень тесны, и если мы будем возводить между ними искусственные преграды, это плохо. Есть лишь один способ знать и уважать друг друга — это личный контакт".
Напомним, что накануне "бронзовой ночи" Эхала оказался в числе эстонских профессоров, подписавших письмо в защиту памятника, за что и получил от соплеменников по полной программе. "Я подписал его, поскольку не хотел, чтобы этот глупый шаг оттолкнул нас друг от друга. Теперь я против Екатерининского колледжа по той же причине. Вероятно, теперь меня будут ругать русские, но я не отступлюсь: я мечтаю о том, чтобы взаимопонимание стало возможным", — говорит он.
О взаимопонимании мечтает и Рейн Рауд, по мнению которого, колледж мог бы привлечь и российских студентов, а это способствовало бы лучшему пониманию эстонской культуры и эстонского общества в России и сглаживанию острых углов в сложных отношениях между двумя странами.
О чем мечтает глава Языковой инспекции, мы не знаем, равно как и того, каким образом, в конце концов, сложится судьба Екатерининского колледжа. Впрочем, ректор университета настроен оптимистически: "Мы решили, что обязательно откроем этот колледж, но мы не хотим делать это в ситуации, когда вокруг него СМИ подняли такой шум". Остается лишь надеяться, что ожидаемое взаимопонимание будет рано или поздно достигнуто.
Справка "ДД":
- В колледже предусмотрены две широкопрофильные специальности: гуманитарные и социальные науки.
- В год предполагается набирать 120-150 студентов, т.е. в целом в колледже будут учиться 400-450 человек.
- Поскольку государство отказалось финансировать колледж, в случае его создания средства будут поступать от самого университета и студентов-платников. Однако наиболее талантливым университет предоставит возможность бесплатного обучения.
- Преподавать в колледже будут педагоги Таллиннского университета, уже работающие на соответствующих отделениях.
