Увольнение "по собственному желанию" толкнуло на самоубийство
Анна (имя изменено) переехала в Эстонию из России в 1986 году. До этого она 10 лет проработала фельдшером, заведовала медпунктом. В 93-м году сдала экзамены по эстонскому языку на D-категорию и на гражданство, получила синий паспорт. "Этого никто не требовал, но я это сделала, чтобы защитить себя. Вот и защитила", — горько усмехается сегодня Анна.
Она рассказала Delfi, что в Medicum работала сначала участковой медсестрой, потом — семейной сестрой. За 22 года — ни одного выговора: "На работе я всегда чувствовала себя, как рыба в воде. Всех пациентов знала, что называется, вдоль и поперек. Человек звонит, его по голосу узнаешь и уже знаешь, что он хочет и как ему помочь".
По словам Анны, трения в общении с семейным врачом возникли примерно два года назад: "Придирки, противоречивые требования, колючесть. В октябре 2010 года доктор, с которым я проработала четыре года, написала на меня жалобу — про содержательную сторону работы и про то, что у меня, оказывается, есть проблемы с эстонским языком. В жалобе доктор попросила поменять ей сестру".
Недоразумения, продолжила Анна, возникают тогда, когда пациенты звонят и хотят пообщаться не с медсестрой, а исключительно с врачом: "А врач не желает и полагает, что моя просьба взять трубку связана с некомпетентностью. Жалоба доктора — это был удар, я себя всегда считала честным трудоголиком, воспитанным, сами знаете, в каком духе — работа, работа и работа.
Летом в Medicum Perearstikeskus AS поменялась старшая медсестра. Новая — Катрин Киппар — сразу заявила, что всех сестер заменит, мы ничего не знаем, ничего не умеем. Однажды в присутствии моего доктора она сказала мне: "Ты что, дура?" Вот такое отношение и обращение с людьми, которые старше и, наверно, опытнее".
30 декабря Анну вызвали на ковер — на собрание по теме организации труда и жалоб пациентов. "Мне, правда, не показали ни одной", — вспоминает она. Женщина добавила, что семейный врач еще раз привела массу замечаний, вновь подчеркнув, что Анна не способна консультировать больных на эстонском языке.
"Звонят-то в равной мере эстонцы и русские, — прокомментировала Анна. — У меня остались две рабочие тетради, в них записано, что пациенты хотят от семейного врача. Эти проблемы регулировала я. Как бы могла это делать, если бы знала эстонский еле-еле. Язык — это просто предлог, средство, с помощью которого можно свести счеты с неугодным работником".
Действительно, 4 января старшая сестра Киппар заявила Анне, что места для нее вообще нет, если хочет, пусть уходит по собственному желанию. В противном случае в ее трудовой книжке сделают такую запись, что Анну больше никуда не возьмут. "Разговор шел на эстонском языке, — отметила Анна. — Я тут же написала заявление. Почему? Ну, не такой у меня характер, чтобы драться".
В тот вечер она наглоталась таблеток: "Просто не выдержала, очень больно и обидно было. Затравили". Как ее увезла "скорая", не помнит. В больнице откачали.
Анна сказала, что на бывшей работе об этой истории всем известно. Самочувствием бывшей коллеги интересовались многие, из начальства — никто.
