СВОИ ЛЮДИ| На пути к Нобелевской премии, или Как спортсменка из Ахтме стала доктором наук
Олеся встретила нас на своем рабочем месте — в Институте химической и биологической физики, где она работает научным сотрудником.
Откуда вы родом?
Я из Кохтла-Ярве. Я жила в Ахтмеской части города, ходила в Ахтмескую гимназию. В Таллинн и эстонскую среду я попала благодаря спорту. Спортом я начала заниматься еще в детстве, В классе третьем к нам пришел тренер, отобрал несколько человек, сказал, приходите, если хотите. Я пошла. Я была не первая в классе, а хотелось быть первой. В детстве я была очень скромная, стеснялась общаться с ровесниками, а спорт раскрепостил и дал очень много. Спорт учит не сдаваться.
Какой вид спорта?
Это был бег, 800 м. Долгое время это было моей основной дистанцией. Потом на соревнованиях меня заметил Уно Кялле и пригласил в спортивную школу Audentes. Там предлагался целый пакет — спорт, общежитие, питание, тренировки и школа. Свои 11 и 12 класс я училась там.
Как проходило обучение?
Честно говоря, было очень сложно. Период обучения в Audentes был одним из самых сложных в моей жизни. У нас было по две тренировки и два блока уроков в день. С самого утра встаешь, идешь на учебу, потом у тебя тренировка, потом обед, потом снова учеба и вечером вновь тренировка. Поздним вечером я садилась разбираться в учебниках, все они были на эстонском языке и было много непонятного. Мама брала учебники моих старых учителей на русском языке и привозила их мне. Я пыталась их как-то сопоставить и разобраться. Вначале было очень тяжело.
Вы выучили эстонский там?
На самом деле, в Ахтмеской гимназии у нас были хорошие учителя. Но когда попадаешь в реальную среду, все происходит по-другому. У нас в Ида-Вирумаа действительно тяжело выучить эстонский язык. Я понимаю тех, кто говорит, что им трудно. В школе у меня всегда были хорошие оценки и мне казалось, что я знаю язык, но когда я попала в Audentes, то поняла, что не знаю. Так что да, думаю, что я выучила эстонский именно там.
Как вас приняли там?
Сначала не очень. Потому что, во-первых, русских там тогда почти не было. Во-вторых, я хотела учиться и училась хорошо, а многие спортсмены относились к учебе как к второстепенному занятию. Ну и в-третьих, спортсмены — это часто люди с сильным характером, не всегда они принимают тебя легко и дружелюбно. Постепенно у нас сложились хорошие отношения, на второй год мы уже дружили.
Мне очень помогали учителя. Там у меня в первый раз возник интерес к биологии. У меня была замечательная учительница, которая обратила все эти непонятные движения молекул в ясную и интересную картинку. Мне всегда нравились биология, математика, из этой комбинации я пыталась выбрать то, что мне более интересно.
Почему после окончания школы вы решили не продолжать заниматься спортом?
Я, скажем, была спортсменом не такого высокого класса, как многие, некоторые из нашей школы участвовали в чемпионате мира. Я была спортсменкой на уровне Прибалтики. После 12 класса меня приглашали в высшую спортивную школу Audentes, но я решила, что не хочу связывать свое будущее только со спортом. Плюс, как почти всех спортсменов, меня мучили травмы.
Даже в таком юном возрасте?
Да, они всегда проявляются. На профессиональном уровне спорт часто вредит организму, как бы странно это ни звучало.
И куда вы пошли учиться?
Я выбрала Тарту. Подала документы на генную технологию и, для мамы и бабушки, на врача, поступила в итоге на генную технологию. После окончания бакалавриата по личной причине я переехала в Таллинн и поступила в магистратуру, позже в докторантуру. Уже в магистратуре пришла в эту лабораторию (Лаборатория токсикологии окружающей среды под руководством Анне Кахру — прим. ред.). Мне очень нравится, что она немного прикладная, я здесь специализируюсь на молекулярной генетике. Mы изучаем влияние различных веществ на человека. С одной стороны, ты делаешь науку, а с другой — помогаешь понять действие опасных веществ, действие лекарств.
А если конкретнее?
На данный момент я уже долгое время изучаю наночастицы. Наночастицы — это маленькие частицы, из которых можно создавать удивительные материалы с новыми свойствами. В организме они могут попадать туда, куда обычные вещества часто не попадают. Благодаря этому свойству, с помощью наночастиц можно, например, доставлять лекарства в мозг или уничтожать раковые клетки. Но из-за этих же свойств некоторые наночастицы могут быть и опасны для организмов. Мы занимаемся тем, что пытаемся понять, какие свойства делают наночастицы опасными, а какие — нет. Зная это, можно создавать новые продукты, не опасаясь за их влияние на здоровье.
Проблема в том, что на рынке уже очень много продуктов с наночастицами, свойства которых еще не до конца изучены. Наночастицы, например часто используются в солнцезащитных кремах, потому что они хорошо отражают ультрафиолет, в пищевой промышленности как красители, как антибактериальные средства, например, в серебряных носках, о которых я говорила на TEDx (TEDxLasnamäe 2017 — прим. ред.). Очень много они используются в электронике, в различных проводниках. Благодаря нашей работе, данные о токсичности разных наночастиц попадают в центральные европейские базы данных, на основе которых потом решают, запретить ли конкретные наночастицы или оставить на рынке.
А как проверить безопасность наночастиц? Берется сама частица?
Это трудно. Существует много методов. На людях не проверишь, если уже нет каких-то данных. Традиционно смотрится эффект на мышах или на крысах, или очень редко, в последней стадии, проводится тестирование на приматах. Но политика Евросоюза все чаще запрещает эти тесты и обязывает производителей использовать альтернативные тесты. Такие лаборатории как наша и разрабатывают альтернативные тесты, например, об этом была моя докторская работа — о разработке альтернативных методов тестирования наноматериалов. Методы, которые я разрабатывала, базируются на бактериях и на изолированных человеческих клетках.
Насколько я знаю, в прошлом году вы получили премию от ЮНЕСКО ”Женщины в науке 2017”…
На самом деле, это была не основная, а поощрительная премия как лучшему молодому кандидату. Главную премию получила замечательный ученый из нашего института — президент Академии наук молодых ученых — Эльс Хеинсалу.
А в целом, какими достижениями вы гордитесь?
Например, одной из первых премий за магистерскую работу от Эстонской академии наук. Потом у меня было много премий за лучшие постеры, научные работы и самые цитированные статьи. В 2015 году меня отобрали встречаться с нобелевскими лауреатами, одно из самых запоминающихся событий в жизни. Раз в год лучшие молодые ученые со всего мира встречаются с нобелевскими лауреатами, могут свободно общаться с ними, слушать их, делать свои презентации.
Что запомнилось больше всего?
Есть звездная болезнь среди ученых?
Да, но лучшие ученые увлечены не собой, а идеей. Это и делает их самыми хорошими учеными. Они ставят идею и познание мира превыше своих премий и достижений.
Насколько активно в Эстонии ученые участвуют в общественной жизни?
Зависит от ученого. Можно было бы и больше. Мне кажется, раньше вообще не участвовали. Раньше мне и в голову не приходило, что нужно что-то делать, зачем тратить свое время. Теперь это стало более популярно, и мне кажется, что это очень правильно. Есть ученые, которые постоянно высказываются, пишут свои статьи. Я недавно поняла, что ничего не делаю для русской аудитории. Статьи мы все пишем на английском, выступаю на эстонском, потому что приглашают эстонские каналы и радио, а русскоязычные о нашей работе почти ничего не знают. И это, пожалуй, неправильно.
А что именно ученые должны делать?
Например, я в прошлом году организовывала беседу на Фестивале мнений о докторском образовании. Ученые могут писать статьи, книги, главное — не оставаться в стороне. У ученых есть очень большое преимущество — они понимают научные факты, у них есть критическое мышление. Для обладания критическим мышлением, конечно, не обязательно быть ученым; скорее, проще понимать специфическую информацию из научных статей и слабости и вес этих статей. Поэтому ученым важно, например, говорить людям, что полезнее вакцинировать детей, чем не вакцинировать. Говорить о вещах, о которых общество имеет противоречивые сведения. Говорить, что сделано научное исследование, и объяснять, что показывает это исследование.
Я очень редко вижу на новостных порталах комментарии ученых…
Потому что их нет! Ученые много пишут в ”Новаторе”, в ”Сирпе”. Почему-то на Delfi мало кто пишет, может быть, из-за комментариев.
В Эстонии в науке больше мужчин или женщин?
Это очень интересный вопрос. Начинается все с того, что женщин чуть-чуть больше . К моему возрасту становится все меньше женщин и все больше мужчин, потому что женщины идут в декрет. Они, получается, пропускают время и потом очень тяжело вклиниться в струю. Если говорить о самой верхушке, то там профессора — мужчины. Хотя сейчас в Эстонии и в Европе стараются с этим считаться.
Хотите получить Нобелевскую премию?
Когда я только начала заниматься наукой, мне очень хотелось получить Нобелевскую премию. Сейчас я понимаю, что это уникальное стечение обстоятельств, что как-то ее планировать практически невозможно. Можно заниматься в направлении, которое приведет к получению этой премии, но предугадать что-то невозможно. Есть кандидаты, которые сделали уникальные открытия, но их имена десятки лет лежат на столе жюри. Какова вероятность, что ты вдруг внесешь огромный вклад, и тебя еще и выберут?
Что делаете в свободное время?
У меня перемешана работа и свободное время, иногда работаю вечером, иногда на работе делаю свои вещи. Из хобби у меня бег, настольные игры, чтение, люблю балет, управление финансами.
