Чем вы занимались в тюрьме, когда узнали о том, что вас оправдали?

Владислав: Мы узнали об этом к вечеру, так как со средствами связи с тюрьме дела обстоят так, как обстоят. Я гулял на пятачке, когда британцы отправились звонить. Потом они сообщили, что нас отпускают и что все обвинения сняты. Мы поздравили друг друга и продолжили прогулку. Тут было так много откатов назад, что мы подумали, что неизвестно, когда еще выйдем из тюрьмы. Эйфории не было, никто не скакал от радости.

Лаури: сообщение поступило после обеда, когда я готовил сокамерникам гречку с куриной подливой. Тогда и порадовались. Это была невероятная и неожиданная новость. Я был совершенно уверен, что нас обвинят еще в чем-то и не отпустят. Британцы были очень эмоциональны, прыгали и кричали. Но эстонцы относятся к этому невозмутимо. Вероятно, никто из нас и не думал, что мы сможем выйти.

[...]

Что у вас сейчас есть?

Лаури: У меня есть джинсы, пара рубашек, а большего в Индии и не надо. Но сегодня я купил себе гитару. В тюрьме начал учиться играть. Один шотландец поменял на тюремном инструменте струны и я стал учить аккорды. Играю некоторые песни, собственного сочинения тоже. Мама прислала аккорды эстонских песен.
Laevakaitsja Lauri Ader sisustab praegu päevi kitarrimängu õppimisega.

О чем эти твои песни? Они связаны с тюрьмой?

Лаури: О, нет. Не думаю, что напишу когда-нибудь что-то в память о Ченнаи. Никаких книг тоже не будет, никаких мемуаров. По крайней мере с моей стороны. У нас столько книг, рассказывающих о тюрьме, что я не вижу никакого смысла еще раз заниматься такой ерундой.

Каковая она — жизнь в индийской тюрьме?

Лаури: В начале было трудно. Мы спали на каменном полу, и поэтому сразу же стали болеть спина и колени. С едой сначала было то же самое: нам предлагали местную пищу, но наши желудки не принимали ее. Три раза в день рис с какой-то ужасно острой подливой. В итоге руководство разрешило нам готовить для себя отдельно. Тогда стало легче. Все покупали сами: кастрюли, сковороды, газовую плиту. Сначала мы сидели все вместе с британцами и украинцами. Помещение было примерно 10 на 10 метров. Но потом нас расселили.

День начинался в 06:30, когда открывали деверь камеры. Закрывали в 18:30. Никто тебя не будил, можно было спать сколько хочешь. Умывались во дворе, при помощи маленького ковшика и ведра. Туалет ознаменовывала дырка в полу. Ты мог помахать тому, кто сидит напротив. В нашей секции было около 150 человек, которые ходили в один и тот же душ и туалет.

Присылаемые родственниками и родителями деньги мы тратили на то, чтобы сделать условия более человечными. Например, купили новые краны для душа. Индия не блещет чистотой. Для местных жителей справить нужду где бы то ни было — не проблема. В тюрьме тоже мочились где ни попадя. Мы договорились с начальником тюрьмы написать на стенах на тамильском языке, что тут мочиться запрещено. Но выяснилось, что многие не умеют читать. Тогда мы брали их за шкирку и вели в туалет.

Были ли за эти годы светлые моменты?

Владислав: Что в тюрьме может быть хорошего? Письма, посылки поднимали настроение. А так обычная рутина и тюремная жизнь. Живешь одним днем и о следующем особо не думаешь.

Лаури: Письма от домочадцев. Это держало на плаву.

Насколько вы были осведомлены о происходящем в Эстонии?

Лаури: У нас есть MTÜ Mehed Indiast Koju, которое каждый месяц присылало нам газеты. Мы были в курсе новостей, но с опозданием.

Так что вы не испугаетесь того, что, когда вернетесь, премьер-министром будет не Ансип?

Адер: Конечно, испугаемся, что так много изменилось. Ыйсмяэ, например, другой. Центр города очень изменился. В аэропорт ходят трамваи. Я ни разу в своей жизни не видел электромобиля. На самом деле, я даже не знаю, сколько всего изменилось на родине. Надеюсь, что Нымме не изменилось и Nõmme pubi еще работает.

[...]

Что с вами будет дальше?

Владислав: Если нашему консульству удастся решить вопрос, то мы скоро окажемся дома. Но если нет, то будем сидеть, как и в прошлый раз, 90 дней, пока они не дадут делу ход. А потом ждать его рассмотрения. Тут это легко может затянуться еще на годы. Мыслей о возвращении как таковом сейчас в голове нет. Дома начнутся проблемы: работа, деньги, все такое. К счастью, у меня нет кредита, но тех, у кого он был, ждут только проблемы. Сам бы я с удовольствием вернулся на эту работу, если будет возможность. Не моргнув глазом. Мне эта работа нравилась.

Полностью интервью читайте в Eesti Päevaleht.

Поделиться
Комментарии