Выясняется, что 30-летний Осиновский бросил курить. Не в первый раз. ”Это бесконечная битва, — говорит он. — Нет никакого рецепта, кроме наличия силы воли. Ты просто решаешь бросить и бросаешь. Потом в работе опять наступает какой-то напряженный период и ты обнаруживаешь, что снова куришь. Себя оправдываешь тем, что время напряженное и нервное”.

[…]

Какие у тебя отношения с твоим отцом Олегом Осиновским? В конце года я брал у него интервью. Такая печальная история получилась.

Честно говоря, не читал. В конце года у меня было много дел. С отцом? Ну…. нормальные отношения.

Лучше, чем в мае, когда ты не пошел на его юбилей?

Понятно, что развод родителей, или, назовем вещи своими именами, — распад семьи, оставил свой отпечаток и на отношениях между детьми и родителями.

После того, как ты проигнорировал его день рождения, многие стали говорить, что вы серьезно поссорились.

Год был сложным. Это ясно.

Дело о разводе дошло до суда. Оно стало своего рода медийным событием. Это беспокоило тебя?

Конечно, вся эта ситуация беспокоила и беспокоит меня до сих пор, так как развод еще не закончен. Радоваться тут нечему.

Это правда, что ты пытался повлиять на родителей, чтобы они побыстрее завершили процесс с целью не допустить долгих пересудов в СМИ?

В повышенном интересе общественности нет ничего удивительного. Красиво ли это и хорошо ли? Думаю, что красивее было бы, если бы о разводе не говорили. Мне хотелось бы, чтобы процесс закончился как можно быстрее удовлетворительным для всех сторон образом. Чтобы в этой новой ситуации можно было бы начать более конструктивно выстраивать внутрисемейные отношения.

Шесть лет назад я брал интервью у тебя и твоего отца. Мне запомнилось, как он лелеял надежду на то, что когда-то ты продолжишь его дело. Ты был против.

Тогда он уже не лелеял, но когда-то совсем давно — да. Эта надежда исчезла, когда я поступил в университет изучать философию. Ну не интересен мне был тогда бизнес. А теперь и подавно.

Т.н. ”синдром сына своего отца” мешает тебе в политике? Ведь в воздухе постоянно витают подозрения, что он поддерживает материально и, как говорится, заказывает музыку.

Конечно, мешал! Повторю еще раз: с того момента, как с стал председателем соцдемов, отец не дал партии ни цента. Мои отношения с отцом являются одной из самой исследуемых тем в эстонской политике. И это понятно. Жаль, скорее, того, что иногда ею пользуются в корыстных целях. Против меня. Конечно, это не облегчает мне работу. Меня утешает лишь свое собственное знание, что я не принял ни одного политического решения в угоду желаниям, предпочтениям или интересам своего отца. Совершенно принципиально не намереваюсь этого делать и впредь. Общественность не только имеет право, но и обязана выяснить, так ли это. Но мне в данном случае скрывать нечего.

Ты не устал от того, что постоянно вынужден доказывать всем, что отец на твою деятельность не влияет?

В последнее время я больше устал от борьбы с производителями алкогольной продукции. Они запустили рекламный аппарат, заказали ответные исследования, наняли адвокатов. Кандидат в президенты господин Аллар Йыкс как представитель пивного союза нашел, что все предложенные нами ограничения противоречат Конституции. Все методы, которые можно было использовать, были использованы. Конечно, все это предсказуемо и не является сюрпризом для меня. Но, несомненно, это утомительно.

Ты сам рассказывал, что не прочь в бане пропустить одну-две бутылки пива.

Пиво мне нравится. Меня обвиняют в том, что я закоренелый трезвенник, но я никогда им не был. Я признаю, что пиво мне нравится, а вот водку не пью вообще.

[…]


В конце года, когда новое правительство только приступило к работе, ты во второй раз стал отцом. Насколько это повлияло на твою деятельность как министра?

Понятно, что было трудно. Да и сейчас нелегко.

Ребенок не дает по ночам спать?

Нет, ночью он спит более или менее хорошо. Он не спит вечером, так что вечерами — насколько это возможно — большую часть времени я провожу со старшим ребенком, чтобы дать жене возможность хоть немного перевести дух.

[…]


На основании каких признаков ты осмелился бы утверждать, что состоялся как политик?

Политика — это командная работа, которую еще называют искусством достижения компромиссов. Ни одной вещи ты не делаешь в одиночку, вся твоя деятельность предполагает заключение соглашений и совместную работу. Другая существенная сторона: каждому политическому решению — свое время. Я называю это открытием окна. Одним словом, при определенных сочетаниях политических сил одни вещи возможны, другие — нет. При другом политическом раскладе становятся возможными другие вещи. Самый простой пример: в 2014 году, когда у власти были соцдемы и Партия реформ, это было единственное правительство, которое сделало возможным принятие Закона о сожительстве. Окно открылось, а в марте следующего года закрытлось.

Получается, важные вопросы в этом деле еще не решены?

Прикладные акты? Да, мы ждем новой возможности, чтобы корректно завершить работу. Надеюсь, она представится в 2019 году. Другое дело, что, находясь у власти с Партией реформ, мы не могли провести налоговую реформу, что является для нас принципиально важным решением. В нынешнем правительстве мы сделаем это.

Чисто в личном плане я оцениваю свой успех в соответствии с тем, какие политические решения остались бы нерожденными, если бы меня в тот момент не было на месте. Каков мой особый вклад? К примеру таков, что, начиная с прошлого года, все рожденные в Эстонии дети серопаспортников автоматически получают гражданство Эстонии. Это мой первый законопроект, который я написал в 2011 году, будучи в оппозиции. Тогда он провалился, в 2014 году мы вошли в правительство, я вписал этот пункт в коалиционный договор, и с начала 2016 года он вступил в силу. Благодаря этой поправке Эстония получила около тысячи новых граждан.

Можно ли было дать гражданство всем, кто прожил тут 25 лет?

Решение этого вопроса предполагает общественную дискуссию. Отдельный вопрос, направят ли партийные обещания эту дискуссию в более конструктивное русло.

А что ты сам думаешь?

Я лично считаю, что ситуация, когда около 200 000 человек, которые прожили тут достаточное количество времени, но не имеют гражданства Эстонии (у половины из них серый паспорт, у второй половины — российский), ненормальна. Ее нельзя игнорировать. Равно как и нельзя недооценивать, когда кто-то пытается найти пути решения проблемы. Если некоторые видят тут риск безопасности, то я лично считаю, что лучше, если у нас будет больше граждан Эстонии и меньше серопаспортников и граждан России.

Понятно, что тема интеграции является чувствительной со всех сторон. По этой дорожке нужно идти очень осторожно: шаг за шагом принимать решения, давая людям время на то, чтобы они убедились в том, что ничего не случится. В этом правительстве мы договорились, что дадим гражданство и тем детям, родители которых являются гражданами России. Пусть эти дети будут нашими и пусть родители сами решают, чего они хотят. Если это будет сделано, то Эстония получит примерно 5000-6000 новых граждан.

Кроме того, мы упростили процедуру получения гражданства для пожилых людей: им не придется сдавать письменную часть экзамена на знание государственного языка, будет достаточно собеседования.

Если среди эстоноязычных людей будет больше понимания, то больше понимания будет и среди политиков, этих людей представляющих. Я очень надеюсь на то, что в конечном итоге мы решим эту проблему.

Другую часть интервью на русском языке можно прочитать здесь.

Поделиться
Комментарии