Нелегальный иммигрант в Таллинне: я боялся, что на улице в меня могут бросить камнем, но это совсем не так

Находящийся в Эстонии в качестве нелегального иммигранта Амаду Муктар Салл признает, что не бежал из очага войны, а приехал в Европу в поисках лучшей жизненной среды. Он просит у Эстонии не убежища, а поддержки и возможности строить свою жизнь. Сейчас его дом — ночлежка для бездомных в Таллинне.

Что именно, как ты думал, ждет тебя в Европе?

Не то, что со мной происходит сейчас. Моя цель была приехать в Европу учиться. В Гвинее я учился в средней школе и специализировался на социологии. В Европе я хотел учиться дальше, изучать экономику или журналистику — что-то, что помогло бы Гвинее. Гвинея богатая, но государство не заботится о своем народе. Моя семья, как и большинство населения Гвинеи, бедная. Мы ели то, что выращивали. Люди в Африке знают, что страны Европы более развитые, здесь можно получить лучшее образование и государства заботятся о своем народе.

Как ты нашел деньги, чтобы приехать сюда?

Гвинея была французской колонией, и поэтому у нас с Францией не очень хорошие отношения. Зато у нас очень хорошие отношения с Россией. Из Гвинеи очень просто получить визу в Россию, и это используют и многие соседние страны, такие как Мали. Поскольку в Гвинее я только учился, мой брат и семья оплатили мою поездку. В Харку говорили, что обычно это происходит так, что тебе присылают приглашение в какой-нибудь российский университет, и на основании этого документа ты ходатайствуешь в посольстве о визе в Россию на срок до трех месяцев, за которую платишь 100 долларов. В России пытаешься пойти в университет и продлить эту визу. Но в моем случае это было не так. Мой брат спланировал всю мою поездку, и его друг сделал мне визу. Я жил в Москве почти четыре месяца. Большую часть времени в Москве я находился дома, но у меня был один парк, где мне нравилось проводить время.

Но у тебя был паспорт, когда ты ездил?

Да, но все документы мне сделали тогда, когда я был в Гвинее. Я оставил документы в Москве, когда приехал в Эстонию. По-видимому, они используют их для доставки в страну других иммигрантов, просто меняют фотографию, потому что в паспорте не было моего имени. Приехать в Европу нелегально очень трудно. Если ты приезжаешь таким образом, ты очень много страдаешь. Если бы я знал это раньше, то я не знаю, предпринял ли бы я эту дорогу. Сейчас мы не знаем в Эстонии никого — не знаем ни одного местного. Полиция сказала нам в Харку, что они не смешивают свою работу и частную жизнь.

Как ты прибыл в Эстонию?

Я пересек границу Эстонии 1 ноября 2014 года — очень давно. Мы прибыли в Эстонию через границу с Россией. В Россию я прилетел самолетом авиакомпании Royal Air Maroc через Марокко (промежуточная остановка была в Касабланке). В аэропорту в Москве мой брат меня встретил. Он уехал из Москвы на пару дней раньше меня, и я его до сих пор не видел. Он сказал мне, что за мной придет один мужчина, и оставил мне денег на поездку. Я предполагал, что меня отвезут в то же место, куда и его, но, к сожалению, нет. Для этих людей это бизнес — каждый из нас заплатил за поездку 300 евро. Мы приехали на обычном автомобиле — мы вчетвером и водитель. Водитель доставил нас до границы рядом с Пылва, где мы перепрыгнули через забор, но поскольку два человека из нашей компании не умели плавать, мы позвали погранохрану, чтобы помочь нам перебраться через реку. На месте мы должны были заплатить 200 евро, чтобы нас не посадили на год в тюрьму. Один из пресекших границу в тот день ходатайствовал об убежище, и мы трое, кто вышел на свободу на позапрошлой неделе, этого не сделали.

После этого вы были в центре содержания в Харку?

Да, очень долго. Это первый раз, когда я в своей жизни должен был быть в тюрьме. Но теперь это позади, я пытаюсь об этом не думать.

Где вы теперь?

Мы ночуем в приюте для бездомных в Копли. Мы можем там быть с девяти вечера до девяти утра. Там мы можем мыться и спать. В приюте три помещения для мужчин. В нашей комнате восемь мест, но в основном мы там вшестером: мы вчетвером и двое бездомных. Большинство бездомных приходят в приют пьяными. По приходу их напитки конфискуют, но утром возвращают. Они вонючие, но очень дружелюбные. Они сказали нам, что они не расисты. Когда я там молился, они пару раз хотели спросить у меня что-то, но когда они увидели, что я молюсь, они пошли поговорить с моим другом и после окончания молитвы спросили у меня, что именно я делал. На прошлой недели мы стали убирать свою комнату, и другие бездомные, которые были в нашей комнате, даже тот, у которого была сломана рука, помогали нам. Днем мы проводим время в разных центрах и гуляем по городу, когда не слишком холодно. Мы проводим время и в читальном зале библиотеки. Также мы ходим в мечеть, однажды мы даже смогли приготовить там еду.

Что вы едите?

Когда я вышел из Харку, у меня было 4 евро и немного центов, у других положение чуть получше, чем у меня. Каждый из нас получает на день пачку вермишели и консервы. Этого на самом деле не хватает, но мы пытаемся как-то справиться. Это положение постыдное: я чувствую, что у меня нет никакого достоинства. Я свободен, потому что я больше не в Харку, но в то же время я не чувствую себя свободным. Когда у тебя нет денег, ты не можешь чувствовать себя свободным, ты вынужден просить помощи. Я попросил своего единственного живущего в Европе родственника прислать мне денег и надеюсь, что я скоро получу их. Это одноразовая поддержка. Я не знаю, что с нами будет через две недели или через месяц, потому что мы не можем надолго оставаться в приюте для бездомных.

О чем ты мечтал по приезде в Европу, и о чем ты мечтаешь сейчас?

Я мечтаю о том же, о чем мечтал раньше — я хочу учиться. Я не знаю, как я смогу это сделать, но все-таки это мое желание. Дома я хотел изучать экономику или журналистику, а теперь в Эстонии я хочу изучать ИТ. Этим я мог бы помочь как себе и семье, так и своей стране.

Как ты планируешь себя содержать?

Сейчас это самая большая проблема, потому что законно я никак не могу это делать. Я слышал об одной возможности, но мне неудобно об этом говорить — я не планирую этого делать. Говорят, что если ты хочешь жить в какой-то стране, нужно найти жену из местных. Но если бы даже это было возможно, я бы не женился на ком-то по этой причине. В Европе трудно, здесь все очень отличается.

Полиция как-то поддерживает вас?

Они доставили нас в приют для бездомных и проверяют нас утром каждого рабочего дня. Они посоветовали нам найти документы, чтобы мы могли вернуться на родину, но это невозможно. Они пытались найти нам проездные документы, но моя собственная страна не признает меня как их гражданина. Я не знаю, найдут они мне документы или нет.

Ты бы хотел вернуться на родину?

Сейчас я в Эстонии, и это очень трудно, и поэтому я несчастен. В моей стране дома не такие красивые, как здесь, но это все-таки моя родина. В Эстонии очень много красивых мест, которые я видел и которые вызывают у меня улыбку. Конечно, я хотел бы вернуться, но я был в центре Харку почти 18 месяцев, и я там не сдался. Теперь, когда я вышел на свободу, как я могу сдаться? Я не хочу жалеть, что провел там все это время.

Что ты думаешь об эстонцах, которых ты встречал в Эстонии?

Они немного замкнутые и, может быть, грустные, просто занимаются своими делами, они доброжелательные. Я боялся, что это намного хуже. Я боялся, что когда я хожу по улицам, вдруг кто-нибудь бросит в меня камнем, но это совсем не так. Даже если они не дружелюбные, я не должен бояться. Особенно я боялся старых коммунистов, но никто не нападал ни на меня, ни на моих друзей. Я говорил с некоторыми людьми, и они были готовы помочь. Я ходил в Solaris, потому что это один из центров, которые я знаю, и спросил у одного работника, могу ли я поставить свой телефон на зарядку. Он был очень дружелюбным и улыбался, то же самое произошло в центре Viru. Я говорил с людьми в центре: они были дружелюбными. В Solaris я говорил и с одним мальчиком, который спросил, пойду ли я вечером на вечеринку. Я был удивлен этим вопросом, потому что он казался очень юным. В Solaris также были один мальчик и две девочки, которые дружелюбно смеялись. Я сказал им, что если они хотят что-то спросить, у меня много свободного времени. Но они были слишком скромные и ничего не сказали, хотя казалось, что они хотели бы многое спросить. Сейчас я пытаюсь приспособиться к этой ситуации. Когда я почувствую себя более по-домашнему, попытаюсь найти и друзей среди местных.