Глава из книги Виктории Ладынской: реальность познается в предвыборной палатке
Депутат Рийгикогу от Союза отечества и Res Publica бывший журналист Eesti Ekspress Виктория Ладынская еще в преддверии начала нового политического сезона выпустила свою новую книгу о том, как она делала первые шаги в политике. Это ее личный дневник, повествующий о периоде предвыборной гонки ”Poliitpäevik/Политдневник”.
Книга вышла сразу на эстонском и на русском языках, скрепленных одним переплетом.
Delfi публиукет одну из глав книги. В ней рассказывается о том, как Ладынская в ходе предвыборной кампании общалась с потенциальными избирателями, как ей пришлось появиться в соцсетях, ходить ”от двери к двери”, какое неожиданное признание она услышала от одного из бывших коллег.
г л а в а д е в я т а я
Тук-тук!
Можно зайти к вам домой?
”Я иду на митинг в защиту эвтаназии. Все наши раковые корпуса идут на митинг. И хосписы. И все калеки. И безногие, и безрукие, и слепые, и брошенные дети. И разлюбленные жены, и дебилы, и дети алкоголиков. И все, кто просто хотят отомстить… За что ты меня разлюбил?” Ровно за полгода до начала своей активной политической деятельности, участвуя в спектакле Елены Григорьевны Скульской ”Баклан, Самсон и Далила”, я смеялась над этим саркастическим текстом и подумать не могла, что на самом деле это и есть рассмотренное через лупу отражение гражданской инициативы.
С середины января 2015 года избирательная кампания вступила в свою новую фазу — все мои дни теперь были забиты до отказа подобиями митингов, пикетов, общением с потенциальными избирателями в агитационных палатках, походами ”от двери к двери”, раздачами буклетов у входов в торговые центры. И все это делалось, как скажут политтехнологи, для того, чтобы стать ближе к народу. От этого должны, по идее, выиграть оба: избиратель вживую задает свои вопросы политику, политик получает шанс убедить избирателя. Но как это происходит на самом деле?
* * *
– Тебя нет в ”Фейсбуке”??? Тебе нужен ”Фейсбук”! — сообщил мне специалист по связям с общественностью партии IRL Геррит Мяэсалу. — То есть ты не должна, конечно, но это было бы логично. Ты знаешь, что кампания Обамы во время последних выборов была во многом сделана через соцсети?! Если кто-то хочет тебя о чем-то спросить, то многие сделали бы это именно через ”Фейсбук”.
– Но я совсем не человек соцсетей… — Отозвалась я. — Я даже не знаю, как это… Я — динозавр, я в соцсетях вымру.
– Почему?
– Они же ВСЕ меня будут спрашивать, а я буду ВСЕМ отвечать. Как же я не отвечу, если человек лично меня спросит. Представляете, сколько это времени потребует? Я — текстовый фрик. Для меня написать письмо-ответ и статью в газету с точки зрения работы над текстом одинаково времязатратно. Я же больше ничем другим заниматься не смогу, буду вычитывать свои социальные текстики. — Причин уплывать подальше от социальных сетей у меня была масса.
– Отлично. А ты подумай о ”Фейсбуке” как о личном дневнике, блоге, отчете, своей странице…
– Вообще, начни вести блог о своей политической жизни, — поддержал беседу сидевший рядом Анвар Самост. — Тебе как теперь уже бывшему журналисту самой будет интересно над этим работать, а твои читатели получат больше, чем получили бы из твоих писем- ответов.
– И публиковать дневник логично в ”Фейсбуке”, — Геррит вскинул брови так, словно задал вопрос, на который уже есть ответ, только согласись.
Итог: у меня появился личный сайт в интернете и страница в социальных сетях. Прогресс улиткой дополз до меня. Даже не буду рисоваться: и то, и другое организовали мне значительно более продвинутые люди. И даже первые тексты, анкетные данные и снимки вывешивались не мной. Я только сидела рядом и ощущала, как мой родимый ”Парк Юрского периода” становится киношной фантастикой. И все-таки я увлеклась. Уже через пару недель увязла в сетевом общении, выискивая старых и новых знакомых и превращая их в ”соцдрузей”. В короткие сроки у меня появилось 2000 ”соцтоварищей” — конечно, это требовало вовлеченности. Я хотела, чтобы страница в сетях стала дневником моей работы, где были бы отражены события моей жизни и мои мысли. Это должна была быть, скорее, рабочая страница в общем и целом, не слишком личная, но и не превращенная в сплошной политический спам. Хотя именно слово ”спам” стало поводом для нескольких крайне неприятных бесед в социальных сетях.
”То есть ты теперь будешь политически спамить нас?!” — в первые недели жизни в ”Фейсбуке” у меня было сразу три беседы, которые начались с этой фразы. Конечно, я не обещаю, что не буду писать про выборы. Ведь это часть моей сегодняшней жизни. Но ведь вы можете и не читать?!
Один такой достаточно продолжительный и непростой разговор случился у меня с Харри Кинго. В прошлом телевизионный диктор, автор нескольких книг, а главное, мой любимый работник загса был возмущен моей страницей. Он не желал политрекламы, а меня воспринял как спам в его грязном виде. Собственно, об этом он и написал мне, прежде чем отказаться от меня как от ”социального друга”. Я ответила, что вообще-то я — журналист по профессии, много писала на темы, которые, как мне показалось, могут быть близки и ему, поэтому я и захотела добавить его в друзья. У друзей же могут быть разные интересы. Мой сегодняшний интерес — политика, но если моя информация ему докучает, то что ж поделать… Наш ”соцсоюз” был расторгнут. Думаю, обе стороны остались одинаково раздраженными произошедшим. И оба имели право на это раздражение: я — потому, что, посылая запрос на дружбу, не думала в первую очередь о поимке голоса, а он — потому что ну действительно достали со своей политической рекламой.
В финале нашего соцобщения он оставил мне ссылку с музыкой: Jon Gomm — Dance of the Last Rhino. Теперь я знала, что человек, который лучше всех регистрировал браки в Таллинне, любит слушать гитарную музыку виртуозного исполнителя, который в момент игры для дополнительного эффекта еще и поскребывает ногтями по деке гитары.
* * *
Важным моментом в отношении потенциальных избирателей была работа в палатках. То есть в соответствии с полученным разрешением в одном из мест скопления народа разбивается шатер. В палатке можно бесплатно получить ручку, конфетку, флажок, карандаш, шарик, лупу, значок, а еще журналы и буклеты, рассказывающие про то, что партия, в шатер которой вас занесло, — самая-самая-самая.
– Чё даете? — Опытный посетитель шатров знает, что с пустыми руками отсюда не уйдешь. Если видишь палатку, работающую еще и в праздник, 14 февраля, например, или на Масленицу, то есть шанс получить целую коробку конфет или булочки со взбитыми сливками. Эстонская пресса называет эти подарочки nänn. И русская, и эстонская публика задается вопросом: ”А не подкуп ли это?” На самом деле, это психологический прием, при котором, давая человеку что-то в руки, ты начинаешь с ним разговаривать и в ходе беседы доносишь до него, почему надо выбирать партию именно этой палатки. То есть смысл — не просто раздать предвыборное добро, а привлечь к разговору прохожего, которого сложно охватить иными способами политрекламы.
В этом есть и свои риски. В сеть палаток может заплыть избиратель, который и так уже тонет в агитации и устал от этих выборов. И он обязательно это вам выскажет. Может появиться ярый сторонник другой партии и пожелать вам всем сдохнуть. А могут прийти те, кого как раз политические разговоры вообще не интересуют, а интересует палаточное добро. Работа в палатке, как и любое общение напрямую с незнакомыми людьми, эмоционально не самая простая штука. Ниже мой личный топ-5 перлов избирателей.
И на первом месте — лидер моего топа:
– Да, плохо у нас все в стране. Уехать хочется. О чем они там думают в парламенте? довели страну! Вот у меня трое детей. Все трое в детском доме. И они говорят, я виновата! Го-су-дар-ство виновато!
(Важно отметить, что изначально этот текст звучал по-эстонски.)
– Я желаю тебе провала на выборах, потому что у тебя такая партия. Но вот если ты мне сейчас скажешь, кто автор этих строк, я встану перед тобой на колени: ”Учиться, учиться и еще раз учиться!” Ну?
– Ленин.
(Встает на колени.)
(Изначально текст звучал по-русски.)
– О! Я вас по телевизору видела… А и не узнала вначале. Вы в жизни какая-то маленькая! (Далее успокаивающе.) Да это же хорошо…
(Текст звучал по-русски.)
– Что вы здесь за буклеты привезли? Про реформу налоговую свою? Нет от этого толка! Вот Эдгар концерт для нас устраивает. Бесплатный! Вот это дело!
(Особенно важно: изначально текст звучал по-эстонски. А говорят, только русские выбирают центристов. Реальность познается в палатке.)
– Здравствуйте! Меня зовут Виктория. Хочу узнать, когда Вам можно занести обещанный IRL подарок.
– В любое время. Я на работе, но у меня жена будет дома. Вы по-русски справитесь?
(Изначально текст звучал по-эстонски. В Ласнамяэ. но по-эстонски. Это только тот, кто мир видит исключительно через призму медиа, думает, что Ласнамяэ — чисто русский район.)
Отдельно я хотела бы остановиться на первой позиции моего топа. Женщина, которая это произнесла в нашей палатке, вполне себе хорошо выглядела. Мы достаточно долго и мило беседовали с ней про семейные ценности, пока она не сказала то, что спровоцировало в моей голове дилемму: а каждый ли голос мне нужен? За каждый ли голос должна я бороться? нужно ли мне сейчас убеждать эту женщину проголосовать за меня? Ведь даже если она и проголосует, как я смогу отстаивать ее интересы? Ведь я вряд ли смогу понять женщину, которая отказалась от детей. Так нужен ли мне ее голос на выборах?
К счастью, в этой же палатке работал и баллотировавшийся в списке IRL поэт Юку-Калле Райд, и на этот раз он меня просто спас — заменил меня в этом общении.
* * *
Впрочем, был еще один случай, когда внутри меня раздался некий щелчок — и я не смогла продолжить работу с прохожими. Это было празднование Масленицы. Сначала мы стояли с булочками на Певческом поле, затем — с булочками в одном из магазинов ”Grossi” в Ласнамяэ, а потом — с булочками в Пирита. Я зашла в магазин ”Grossi” с этой коробкой булочек и буклетов. И сразу же вышла. Я просто почувствовала, как не хотят меня здесь видеть, не надо им моих булочек. И я, вообще-то, тоже больше не могу словно упрашивать выбрать меня…
Опять же, к счастью, рядом была кандидат из нашего списка Реэт Трей. Она взяла мою коробку с булочками и все раздала, пока я сидела в машине и думала, почему это сейчас со мной случилось.
И еще я думала об одной бабушке, которую мы встретили в месте предыдущей дислокации. Пожилая женщина в старых калошах хотела было обойти нас с нашими булочками, но я догнала ее и торжественно вручила с поздравлениями по случаю праздника. Когда я отошла обратно на свое место, то увидела, что бабушка жадно ест эту булочку на том же месте, где я ее оставила. Голодная. Я вернулась к ней с пакетом и булочками. Без буклетов. Нет, эта бабушка не отдаст на выборах за нас голос. Да и в голосе ли дело?
Дело в том, что суть всей этой работы на улице — увидеть то, мимо чего ты так или иначе в жизни проходишь. Чтобы все данные статистики, все проблемы сошли со страниц и продемонстрировали себя идущему на выборы политику.
* * *
Во время таких кампаний ты собираешь эмоции, ты становишься фильтром. От тебя исходит программа, которую твоя партия считает существенной для исправления каких-либо ситуаций в стране. А в тебя поступает народная энергия, кричащая о самых слабых местах политических решений последних лет. Ты передаешь политической верхушке то, что собрал на улице. Ты же передаешь народу причины поступков политической верхушки. Но в тебе, как на фильтре, остается весь эмоциональный излишек.
Девушка с длинными красными волосами Хелен Коппель в ходе кампании IRL отвечала за организацию работы кандидатов по списку ”Кесклинн, Пирита, Ласнамяэ”. Хрупкая на вид, она сама разбивала шатры в парке Таммсааре, таскала баллон для надувания шариков в районе магазина Viru Keskus, следила, чтобы все кандидаты были снабжены ”приманкой”, и сама же в костюме ежика на Площади Свободы раздавала то же добро. Серьезный взгляд, ответственная работа, но достаточно юный вид — я все гадала, сколько же ей лет. Уже ближе к финалу кампании узнала, что ей всего-то 24. А говорят, молодежь для IRL палец о палец не ударит. Было видно, что Хелен делает кампанию, потому что она хочет это делать.
Вроде и холодов-то как таковых в этом году не было, а пару часов в моросящую эстонскую зиму постоишь на одном месте и все равно промерзаешь до костей от одной идеи налоговой реформы.
– Замерзла? — На руках Хелен были перчатки без кончиков пальцев. Такими легче раздавать ”добро”, но в таких быстрее замерзаешь. — А давай включим музыку?
Она достала свой телефон. И сколько там в этом телефоне мощи, плюс наши голоса. Мы пританцовывали у входа на Певческое поле. В нашем политическом шапито.
”She says them in a straight line,
That’s not really her style
They all got the same heartbeat,
But hers is falling behind,
And she says,
”I wish that i could be like the cool kids
Cause all the cool kids, they seem to fit in
I wish that i could be like the cool kids
Like the cool kids”.
Да, собственно, мы и были эти cool kids, в смысле дети этой избирательной кампании. Она — по возрасту, а я — по смыслу.
– Знаешь… я никогда не думал, что со мной такое случится… — Отвел меня в сторону один мой бывший коллега с одного из моих многочисленных мест работы. — В этом году я в первый раз в жизни отдаю свой голос за женщину… за русскую… которая идет в списке IRL.
Я вернулась к Хелен. И она обняла меня точно так, как это сделали бы cool kids.
* * *
Третьей формой общения с избирателями была выбрана уже упоминавшаяся много раз кампания ”от двери к двери”. ERR даже сюжет на эту тему сняло: кандидаты в депутаты вместе с ”АК+” прошлись по квартирам в Ласнамяэ. Кандидат от Партии реформ Имре Соояэр в гостях у удивленной женщины поиграл на рояле, не скидывая куртки и желтого реформистского шарфика — так оно лучше звучит. Соцдем Андрес Анвельт попросил потенциальную избирательницу одеться:
– Здравствуйте, я — Андрес Анвельт, министр юстиции Эстонии. Хотел бы с вами познакомиться, — говорит в сюжете, постучав в дверь, политик.
– Ой, я голая, я не могу, я занята, — отвечает по ту сторону двери женский голос.
– Ну, может, вы накинете что-нибудь, если это не сложно, — настойчиво продолжает добиваться встречи министр.
Центрист Ольга Иванова в сюжете постояла у магазина и пораздавала шоколадки…
Я была бесконечно благодарна IRL за то, что наша кампания ”от двери к двери” сильно отличалась от кампаний всех остальных партий тем важным моментом, что люди, к которым мы приходили, знали заранее, что мы постучимся в их дверь. И многие даже нас ждали. И некоторые даже звонили в контору IRL узнать, не забыли ли мы, что к ним еще не зашли. Осенью IRL провела ставший уже традиционным опрос партии. На этот раз темой была возможная налоговая реформа. Собственно, поддержка этой реформы более чем 65 000 опрошенных человек и стала причиной и основой всей стратегии избирательной кампании. А за потраченное на опрос время людям обещали принести подарок: шарф, книжку с рецептами или перчатки. У нас была база данных, где было указано и какой точно подарок желал получить человек. Поэтому мне не приходилось ломиться непрошенным гостем в чужой дом — как правило, я шла туда, где меня ожидали. Ну не все конечно, но многие.
В целом же ходить по домам — это заходить на личную территорию. Это не всегда может порадовать принимающую сторону, и у отдельных политиков это тоже вызывает дискомфорт. Ты никогда не знаешь, кто в точности, в каком состоянии, с какими мыслями откроет тебе свою дверь. Баллотировавшийся в нашем списке юрист Прийду Пярна на полном серьезе вообще не рекомендовал женщинам партии участвовать в этой кампании без сопровождающих лиц. А то мало ли что.
Но в этой части мне очень помог мой журналистский опыт. Работникам прессы несложно завести беседу с посторонним человеком, отвечать и задавать вопросы даже чужаку. Более того, я видела в этой части кампании огромный личный смысл. Теперь я точно знала, что вот в этой квартире дома номер восемь люди еле-еле сводят концы с концами, а в 36-й рано укладывают деток спать, деток двое, а в 18 квартире не желают тебя видеть, а в соседнем доме крайне недовольны организацией парковки, по ту стороны улицы — проблемы с хозяевами собак, по эту — еще не определились, голосовать за соцдемов или за центристов, ну а тут пара ждет появления ребенка.
– Время уже девятый час… а ты все ходишь? — дверь открыл молодой человек, которому следовало сказать спасибо за участие в осеннем опросе и подарить перчатки.
– Простите, что поздно, — извинилась я, отдавая подарок. — Поставьте подпись, что вы получили перчатки.
– Да-а, у тебя длинный список… — сказал молодой человек, ставя подпись рядом со своей фамилией. — Ну, может, оправдает себя.
– Может…
Да, вначале в моем списке было 400 человек, к которым я должна была лично зайти. К февралю я поняла, что и 200 для одного человека — это просто огромное количество. То есть 200 семей — это 200 разговоров. А толково поговорить в один вечер можно разве что с 5 семьями. Ведь, по сути, ты имеешь право зайти с половины шестого до восьми часов (негоже беспокоить людей во время личного отдыха или просмотра новостей, и уж тем более бессмысленно ходить в рабочие часы). И в идеальном варианте ты звонишь человеку заранее и предупреждаешь, что ты желаешь побеспокоить его.
– Здравствуйте. Я вас уже ждала. Кофе готов.
Я прошла в квартиру одной из потенциальных избирательниц. За чашкой кофе мы проговорили с ней не менее получаса. Мы говорили о политике. Я смотрела семейные фото. А прощаясь, женщина-эстонка достала приготовленные в подарочном пакете вязаные носки. Я вернулась к своим коробкам в машину и думала, кто из нас сейчас подарил больше. Думаю, во всех планах я получила значительно более крупный подарок — рядом лежали желто-оранжевые носочки как символ осознанного выбора.
– Послушайте, — следующая женщина, к которой я пришла с подарком, как-то заговорщицки склонилась ко мне. — Скажите, а кому в нашем доме вы еще несете книжки-перчатки?
– Простите?..
– Кто в нашем доме еще за ”Отечество”?
Были и такие варианты. Адреса моей кампании ”от двери к двери” в основном пролегали по улицам Кярбери — Кивила — Калевипоя пыйк… Мне кажется, что теперь я знаю, чем дышат эти улицы.
* * *
– Тук-тук! Я от партии IRL. Можно к вам зайти?
Дверь открыл Харри Кинго.
– Вы? — удивился он.
– Простите… Но, видимо, ваша супруга отвечала на наш опрос. И я принесла ей подарок.
– Бывают же совпадения, проходите, — он наконец улыбнулся.
Я зашла в прихожую. отдала подарок его супруге. И, думая о крайней неловкости этой ситуации, желала побыстрее испариться. Но Харри пригласил меня пройти. И мы долго беседовали на предмет политической действительности.
Человек, ради речей которого я несколько раз посетила свадьбы даже и не очень близких мне людей. Он произносил свои речи особенно, веря в то, что говорил: ”Обернитесь. И посмотрите в глаза тем, кто пришел в это день быть с вами, кто желает вам счастья”.
Когда я пришла домой, то получила в ”Фейсбуке” сообщение от Харри: ”Ты и твой визит — вы оба были приятными. Здорово, что ты зашла, и здорово, что немного побыла”. Харри Кинго — мой ФБ-друг.
Дверь, за которой меня встретил ”Фейсбук”, носочки, женщина с детьми в детском доме, коллега с бывшего места работы, бабушка с булочкой в руках… Лица людей, которые стали частью моей кампании, бесконечным потоком пойдут перед глазами в тот момент, когда я буду давать присягу в парламенте.
