Чем больше в классе спецпотребностей, тем невыносимее учителю

”Если бы у нас были помощники учителей, опорные специалисты и система педагогического консультирования, то с вовлечением особенных ребят в учебный процесс и проблем бы не было. Однако дети со специальными образовательными потребностями должны учиться в отдельных группах, чтобы они чувствовали себя хорошо среди своих”, — заявила в интервью ”Учительской газете” автор учебников, спецпедагог, методист, консультант и коучер с более чем 40-летним стажем Ана Контор.

Лауреат премии за дело всей жизни, присуждённой ей в этом году мэрией Тарту, приводит сравнение: окажись она в одной компании с физиками, ей не о чем было бы с ними поговорить, и совсем скоро она покачивалась бы на стуле да болтала. Почему мы считаем, что с детьми должно как-то по-другому, спросила она у журналиста издания Сирье Пярисмаа.

Почему вы стали именно спецпедагогом?

Я поступила в вуз с целью стать логопедом. Выражаясь современным языком, клиническим логопедом. Видела себя в белом халате, работающей в больнице. Профессия педагога мне не нравилась. Обучение логопедов и спецпедагогов (тогда ещё дефектологов) было в университете объединено. Для прохождения педагогической практики я была отправлена в Тартускую вспомогательную школу (нынешнюю Кроонуайаскую школу) к учительнице Эхе Вихма. Моим руководителем со стороны вуза был Карл Карлеп. Оба до сих пор являются моими добрейшими партнёрами по сотрудничеству. Именно они и переплавили меня в учительницу. Мне стала нравиться профессия педагога и работа с умственно отсталыми детьми – отыскание подхода к ним самим и их родителям, а также доведение до ума учебных материалов. После окончания вуза я и осталась работать во вспомогательной школе.
Вы имели дело с ребятами со специальными образовательными потребностями всех мастей.

В работе с кем вам удалось достигнуть максимального профессионализма? Чьё душевное устройство вы познали больше всего и как из учителя превратились в консультанта?

Больше всего я, конечно же, знаю о детях с проблемами в умственном развитии (обучающихся по упрощённой учебной программе, как сейчас принято говорить). Я быстро заметила наличие трудностей в обычных школах. Как обучить таких детей письму и чтению? Упреждающая работа всегда нравилась мне больше всего. В случае возникновения проблем с учёбой нужно действовать быстро. Также я осознала необходимость оказания поддержки учителям. Таким образом и родилась мысль создать первый консультационный центр, для открытия которого в Тарту понадобилось девять лет подготовительной работы. В 1998 году он при Кроонуайаской школе и заработал.
А потом на средства из европейских структурных фондов консультационные центры были созданы в каждом уезде. Тартуский уезд дал городу добро на расширение центра при Кроонуайаской школе, который действует и по сей день. Поскольку в Тарту лучших студентов вуза можно заполучить себе ещё во время прохождения ими практики, то у нас сложилась отличная команда, которая вплотную сотрудничала и с другими уездами. Это было ведущее нас вперёд время. Я руководила центром до 2013 года, а потом решила, что настала пора отдать бразды правления в другие руки. Душой же я по-прежнему в нём. Педагогическое консультирование – это моя страсть. Этим невозможно заниматься в одиночку, нужна команда профессионалов. В университете я занималась также повышением квалификации учителей. Обратная связь, получаемая от практикующих педагогов, всегда полезна, но розы редко когда бывают без шипов.
А затем настала пора для открытия в школе им. Мазинга центра компетенций, в котором оказывают консультации родителям детей с нарушениями в поведении или расстройствами аутистического спектра, учителям, опорным специалистам, чиновникам от образования и самим детям. Я дала также согласие делиться своим педагогическим опытом в школе им. Герберта Мазинга. Тружусь в ней уже третий год. Также работаю спецпедагогом в центре компетенций.

Насколько со временем изменилось ваше отношение к детям со специальными образовательными потребностями и как оцениваете нынешнее положение дел?

Помню, когда сама училась в школе, у нас в первом классе был высокий 14-летний парень, у которого уже усы прорезались. Когда я начала работать, с такими удручающими примерами уже не приходилось сталкиваться, но что конкретно делать с детьми с особыми потребностями, тоже никто не знал. Они оставались в стороне, их образование было половинчатым.
Изменения произошли тогда, когда мы стали учитывать особенности и способности детей, составляя учебные программы со знанием дела и в сотрудничестве с университетскими спецпедагогами. Спецпедагогика как наука продвигалась вперёд, и мы применяли её на базе вуза – в Кроонуайаской школе. Мы добивались принятия необходимых законов и составления учебных материалов, а также пытались поменять отношение к проблеме. Это была довольно кропотливая работа.
Сейчас я, с одной стороны, за то, чтобы ребёнок мог посещать близлежащую школу – это удобно и замечательно. Но всё же, удобно ли ему чувствовать себя всё время слабее других? Ребёнок ведь не сравнивает свои нынешние достижения с былыми. Я могу сколь угодно долго доказывать, что дела у него идут уже лучше, но ему всё равно кажется, что он слабее других. Я бывала свидетелем успеха и радости детей в совокупности, когда они могут сравнить себя с себе же подобными. В отношении их тотального вовлечения в нормальный учебный процесс я испытываю некоторые страхи. Однако я помогаю обучать учителей и отсылать их к нужным учебным материалам. Центры компетенций для того и есть, чтобы поддерживать.

Страх испытываете не только вы, но и многие другие учителя, которые всё ещё против соседства на одном уроке проблемных и беспроблемных детей. Что пошло не так и как исправить ситуацию? Где проходит граница вовлечения в нормальный учебный процесс?

Идея вовлечения – она ведь хороша. Беда лишь в том, что в школах пока недостаточно систем оказания поддержки. Спецпедагогов и школьных психологов не хватает. Педагогическое консультирование не находится пока на таком уровне, чтобы учителям хватало знаний и умений для работы с детьми, не способных учиться со сверстниками на равных.
Законы и вправду предоставили нам возможности: мы можем снизить уровень требований, у нас две учебные программы с разными уровнями. Однако для выполнения закона школам нужны именно спецпедагоги. Они нужны и для групповой работы, чтобы в классе можно было работать в том числе и с детьми с образовательными потребностями.
Я не думаю, что каждой школе нужен логопед, скорее всё-таки спецпедагог. Логопедической работой со школьником следует заниматься в рамках оказания реабилитационных услуг.
Как определить, чем обусловлены проблемы с учёбой? Это предполагает наличие в школах системы оказания консультационных услуг. Закон устанавливает, что в школе должны быть координаторы для ребят со специальными образовательными потребностями. Таковые и имеются, но без дополнительного финансирования.
Недавно тартуские координаторы встретились со своими коллегами из Хаапсалу. Выяснилось, что там работу координатора сделали дополнительной обязанностью завуча, психолога или спецпедагога. Приступить к выполнению этих обязанностей они могут не раньше вечера, но это нужно делать днём: ходить по урокам, смотреть, консультировать. И, конечно же, для оказания консультаций должен иметься опыт. Стать консультантом сразу со школьной скамьи невозможно. Этому надо учиться, развивая и формируя себя.

Всё чаще подчёркивается необходимость в специальной подготовке учителей.

Да, не исключаю, что она необходима, но на одних только знаниях далеко не уедешь. Учитель может заставить активно работать целый класс на двух уровнях, но дети с особыми потребностями – это третий (и отнюдь не последний) уровень. Это тяжело для педагога, кто-то всё равно останется вне поля его зрения.
Активных детей рождается всё больше и потому кому-то всегда будет скучно, кто-то будет недопонимать и нуждаться в немедленной помощи. Учитель не может помочь всем, отсюда и проблемы с поведением и нарушения дисциплины. Учителю неимоверно тяжело, когда в одном классе столь много спецпотребностей. Необходимы обученные помощники учителей. Если в школах были бы помощники учителей, опорные специалисты и система оказания консультаций, то с вовлечением в учёбу и проблем бы не было. Но всё равно эти дети со специальными образовательными потребностями должны учиться в отдельных группах. Они не чувствуют себя хорошо в компании с другими. Я видела возможности и результаты, которые предлагает оказание поддержки среди себе подобных.
Если в университете обучение спецпедагогов и логопедов будет происходить отдельно и логопеды не будут изучать педагогику и проходить педагогическую практику, то через пять лет ситуация будет ещё плачевнее.

Нашу школьную систему упрекают в том, что знания детей хоть и мирового уровня, но сами дети при этом несчастны.

За этим стоит сфокусированность сугубо на предмете. Я – сторонница методики Кяйса и интегрированного обучения, которые лучше выявляют сильные стороны и радости детей. Современные учителя должны иметь более широкий профиль, чем сейчас. В основной школе один и тот же учитель должен уметь преподавать максимальное количество предметов. Должны ли мы основательно вгрызаться в одну дисциплину или следует обучать общей картине мира?
Даже в случае с упрощённой программой обучения некоторые школы перешли на систему преподавателей-предметников. Ребёнок с особенностями привыкает к одному учителю, но к другим зачастую нет. Это может вызвать в нём чувство, будто он не нравится некоторым предметникам, а отсюда и нелюбовь к конкретным предметам. Все дети обучаемы. Посильный путь учитель должен найти вместе с родителями. Если сумеешь сделать родителя своим союзником, то уже станет легче. Ведь каждый родитель хочет услышать, что дела у его ребёнка становятся всё лучше. Умение замечать успехи детей и озвучивание оных вызывает в молодых людях чувство удовлетворения. Таким образом мы и сможем сделать школьников счастливыми.