Молодые годы разведчика Штирлица
Исаев добрался до Эстонии
Действие романа "Бриллианты для диктатуры пролетариата" происходит в Эстонии, Исаев изобличает здесь похитителей золота и бриллиантов из Гохрана — Государственного хранилища ценностей РСФСР. "Бриллианты…" — это первый роман Семенова о Штирлице, но в целях экономии Сергей Урсуляк решил снимать эту часть последней. Так что Даниил Страхов, исполняющий роль разведчика Исаева, по ходу действия не стареет, а чудесным образом молодеет. Если по Севастополю он прогуливался с убеленными сединой висками, то в Эстонии он только начинает задумываться о карьере разведчика. Увековечиться в массовке этой многосерийной эпопеи выпало и мне.
Набрав заветный номер телефона, робея, я прошусь поучаствовать в кинематографическом действе, на что мне предъявляют список требований к моей внешности: она должна максимально соответствовать временам молодого чекиста Всеволода Владимирова, впоследствии ставшего Максимом Исаевым, а потом уже Максом Отто фон Штирлицем. Действие происходит с 1921 по 1928 годы, когда таких понятий, как мелирование и накладные ногти с цветастыми расписными узорами не существовало. Сообщив вдобавок возраст и рост, я получила адрес Дома пограничника в центре Таллинна, на Висмари, 3, куда нужно было явиться во вторник в 10 утра на грим и примерку. Оттуда все участники массовки поехали в Хаапсалу на съемочную площадку.
Главное — чтобы костюмчик сидел
Утром вторника дом на Висмари, 3 погрузился ненадолго в начало прошлого века. Очередь на примерку начиналась в коридоре и заканчивалась снующими туда-сюда костюмерами с сантиметрами на шеях. Повсюду стояли стеллажи и вешалки с неисчислимым количеством шляп, ремней, туфель, жилеток, кофточек, пальто и юбок. На мелочи создатели фильма не поскупились, помощник режиссера по реквизиту Александр Панов еще в начале съемок заверял, что специально для проекта изготовлены несколько сотен образцов всевозможных документов, удостоверений, пропусков, плакатов, газет, листовок, банкнот, рекламных щитов и афиш. Со складов и барахолок были собраны десятки старых зонтов, чемоданов, портфелей. Костюмеры приготовили 600 образцов гражданской одежды и военной формы разных социальных слоев, армейских и флотских подразделений. Только для Исаева было подобрано двенадцать вариантов костюмов.
Женщина, пришедшая чуть раньше меня на примерку, волновалась, не спадут ли с нее чулки, мужчине рядом никак не могли подобрать подходящую шляпу, под ногами крутилась малюсенькая собачка Зема, а мне в это время гладили пальто. Затем меня нарядили в одежду начала прошлого века, я бы не удивилась, если б вдруг выяснилось, что вещичкам и впрямь столько лет: шерстяную юбку, что мне выдали, уже в нескольких местах явно попробовала на вкус моль. С примерки я отправилась к парикмахерам, где женщинам сооружали модные прически 20-30 годов, поливая все это дело таким количеством лака, чтобы прическа была на ощупь деревянной, а мужчинам клеили усы.
К полудню во дворе собралось уже десятка два пришельцев из прошлого. На просьбы костюмеров и организаторов сдать современную одежду на хранение вошедшие в роль мужчины патетически восклицали: "Я не сдамся!" На галстуке одного из них нашли надпись "Швендер" и наставляли, мол, будешь помнить, кого играл в этом фильме. А когда кто-то доставал мобильный телефон, спрашивали: "Что, Сталину звонишь?" Все фотографировали друг друга, старались сделать "рожу посерьезнее", чтобы соответствовать костюмчику. А в молодом человеке рядом со мной один узнал лутсовского Тоотса и, как ребенок, радовался своему открытию. По переулку мимо нас проезжали автобусы с туристами, которые при виде такого зрелища делали большие удивленные глаза и прижимались к окнам. А случайные прохожие тут же звонили друзьям, рассказывая, что за представление творится у Дома пограничника.
Время все шло, а организаторы бегали все на нервах в поисках женщин для массовки: их пришло гораздо меньше, чем планировалось. Только в 13:40, то есть спустя почти четыре часа ожидания, мы загрузились в два автобуса и наконец-то поехали в Хаапсалу навстречу камерам и режиссеру. Уже вымотанные новоиспеченные актеры в автобусе спали, играли с телефонами, а двое на соседнем сиденье время от времени доставали из-за пазухи фляжку и смачно прихлебывали напиток, явно не напоминавший по составу компот. На крутых поворотах на головы пассажиров с верхних полок сыпались башмаки: одежду все-таки пришлось взять с собой. Публика, пустившаяся в путешествие к съемочной площадке, была весьма разношерстной: были и бомжеватого вида старички, и вполне солидные дамы и господа, рядом со мной ехала целая семья — папа с сыном и дочкой, которую все-таки взяли, несмотря на наличие вполне современных скобок на зубах.
На вокзале в Хаапсалу
На место назначения мы явились в начале четвертого, судя по всему, это нормальное начало рабочего дня для кинематографистов. Хотя, как оказалось, до съемок было еще далеко. Местом действия на тот день стал хаапсалуский железнодорожный музей. На перроне бывшего вокзала уже расклеили старинного вида афиши, расставили прилавки с настоящими яблоками и распечатанными "ретро"-газетами, которые поначалу было запрещено трогать, так как они лежали в каком-то особенном порядке. Чтобы вернуться в реальность, достаточно было взглянуть в сторону путей — рядом с вокзалом, метрах в десяти стоял столб, обозначивший периоды эстонской истории: 1905-1918 годы — в составе России, 1918-1940 — годы независимости, советские — 1940-1991 и опять независимость — с 1991 года. А вот знак "нулевой километр" — в 1920-е годы на станции Хаапсалу начинался отсчет километров, который заканчивался на станции Нарва. Столб хоть и не вписывался в реалии 30-х годов, но и съемкам не мешал. Конечно, вряд ли столб попадет в кадр, но на площадке он смотрелся как намек свыше товарищу Исаеву. Здесь же, на вокзале, массовка получила чемоданы. Принесли даже петуха и курицу в клетке для особого колорита. Раздававшая реквизит женщина снабжала каждого чемоданом, портфелем или сумочкой, приговаривая: "Вы у нас из деревни, а вы доктором будете, вот вам аптечка". Чемоданы было строго-настрого приказано носить, как тяжелые, даже если это была всего лишь деревянная крышка от швейной машинки. Мне вручили маленькую потрепанную сумочку вроде кошелька с ручками и отправили на перрон.
Организовать массовку — дело нешуточное, хотя на февральские съемки в Крыму режиссер набрал 520 человек, не говоря о десятке лошадей и музейных автомобилях, чтобы снять отправление парохода "Андрей Первозванный" с русскими эмигрантами на борту. Участники массовых сцен, как муравьи, разбегались кто куда, носились со стаканчиками кофе по вокзалу, опять фотографировались. Двое с фляжкой знакомились с дамами, уверяя их, что фляжку выдали как реквизит. Массовку кое-как расставили по перрону, по обе стороны камеры. Мне нужно было идти "быстро, не вразвалочку". Мальчишкам помоложе пришлось бежать, едва не роняя бутафорские чемоданы, одному молодому человеку выдали "Беломор". Сергей Урсуляк кричал по рации своим помощникам: "У кого есть рация? Кто-нибудь меня слышит?" И вот прозвучало долгожданное "Приготовиться — репетиция!"
"Всех уволю!"
И мы пошли репетировать. Сценка выглядела примерно так: смотритель вокзала звонит в колокол, и люди направляются навстречу друг другу, сталкиваясь где-то в районе оператора с камерой и "актеров со словами". Я, например, проходила мимо них на словах "Вы нам очень помогли", надеюсь, это была какая-то важная сцена и очень важная реплика. Минуты через полторы оживленное движение по команде режиссера останавливается. Опять тянется долгое ожидание, гримеры прогуливаются мимо, на ходу подклеивая усы, у какой-то женщины, как оказалось, из-под юбки торчали штаны. Сергей Урсуляк по рации из своей режиссерской каморки ругался, что кто-то шляпой неудачно попал в кадр или получилось слишком много дыма, судя по всему, имитирующего клубы из трубы паровоза. И вот снова репетиция, и снова перерыв.
И совсем неожиданно прозвучало режиссерское "Приготовиться к съемке!" Петух в клетке почувствовал себя героем дня и закукарекал. В пределах видимости останавливалось движение. Около железнодорожного музея собралось уже порядочно зевак. Один мальчик так проникся происходящим на перроне, что тоже начал изо всех сил очень натурально выкрикивать: "Камера! Мотор! Снято! Я вас всех уволю!". У массовки начался настоящий День сурка: девушка щелкает, будто затвором, перед камерой, смотритель звонит в колокол, и мы, как запрограммированные, идем с одного конца перрона на другой. В итоге вокруг оператора на площадке метр на метр творится что-то невообразимое: все толкаются, пытаясь залезть в объектив, только что не кричат радостно: "Мама, привет! Я в телевизоре!". Один "массовик" оказался таким изобретательным, что каждый раз выдумывал какой-то "финт ушами": то он бегал туда-сюда под камерой по нескольку раз, то придумал грызть яблочко, то раскланивался со своим другом так, чтобы попасть в кадр. Даже когда режиссер просил снять сцену без массовки, он все равно пытался влезть в объектив, за что получил нагоняй, крылья его фантазии, однако, не подрезавший.
Это действо повторялось еще раз пять или шесть, считать уже было невозможно. Каждый раз слыша одну и ту же реплику, я снова и снова убеждалась, что кто-то кому-то очень помог, и это даже немного поднимало настроение. Пролистав на следующий день "Бриллианты для диктатуры пролетариата", я этих самых слов не нашла, но режиссер предупреждал, что отклонений от романа будет много, что уж говорить о сценке длиной максимум в минуту. В шесть вечера массовке привезли горячий супчик. Мы выстроились в очередь — получить каждый по порции, как по талонам. За двадцать минут обеда (или ужина? Или даже завтрака, ведь для некоторых это была единственная еда за целый день) массовка успела перезнакомиться.
6/58 кадр 2, дубль 1, 2, 3…
К следующему кадру нам поменяли чемоданы, теперь нужно было идти с другой стороны — для разнообразия. Мне даже дали кавалера, который помогал нести мой чемодан. Тут нас ждал приятный сюрприз — одна из помощниц дала нам задание купить газету, мы оказались в центре операторского внимания! А потом это задание сменилось еще лучшим — нам с кавалером было поручено сидеть на скамейке. После целого дня в туфлях на каблуке это казалось настоящим раем: никакой беготни, никакого волнения — мечта актера массовки.
В этой сцене участвовали Даниил Страхов и Ксения Раппопорт, исполняющая роль актрисы Лиды Боссэ. Теперь мы сидя слушали, что все куда-то едут, и Лида тоже уезжает на гастроли, а Исаева приглашают в Берлин. Страхов вообще появлялся на площадке только тогда, когда включалась камера, все остальное время он прятался в палатке для отдыха. Во время одного из перерывов я попробовала попросить у Страхова-Исаева автограф для "ДД", так как на интервью и надеяться было нечего, но он в панике убежал от меня. Наверное, в целях конспирации разведчику не положено общаться с прессой.
К вечеру погода стала выкидывать разные коленца. Вначале солнце светило слишком ярко, так что приходилось ставить рамку с натянутой материей. Урсуляк ходил по площадке и ругался: "Десять лет меня пугают, что это плохо кончится, а никогда плохо не кончалось!.." Потом небо заволокло тучами, и начался дождь. Массовка заметно погрустнела, не видно было спешащих на поезд мальчиков, как в начале съемок. Бесконечно повторялся все тот же диалог про неожиданную встречу и Берлин, а самые стойкие из нас уныло бродили кругами, изображая многолюдный перрон. Съемочный день еще продолжался, когда около одиннадцати половину массовки отпустили домой. Вымотанные, мы думали, как все-таки прекрасен мир искусства, вот только желудок сводило от голода, да и неплохо было бы немного подлечить трудовые мозоли.
Справка "ДД"
Всего о разведчике Максиме Исаеве написано 14 произведений, пять из которых экранизировано. Советского шпиона в них играли Родион Нахапетов ("Пароль не нужен", 1967), Вячеслав Тихонов ("Семнадцать мгновений весны", 1973), Владимир Ивашов ("Бриллианты для диктатуры пролетариата", 1975), Всеволод Сафонов ("Жизнь и смерть Фердинанда Люса", 1976) и Улдис Думпис ("Испанский вариант", 1980). В картине будут звучать мелодии Микаэла Таривердиева, который в свое время написал музыку для телефильма "Cемнадцать мгновений весны". Из известных актеров в фильме появятся Полина Агуреева (московская бандитка), Михаил Пореченков (граф Воронцов), Владимир Ильин (журналист Ванюшин), Андрей Мерзликин (Чен), Борис Кармозин (Гиацинтов), Борис Быстров (Меркулов-старший). Сериал создается московской киностудией "Дед Мороз", режиссер-постановщик — Сергей Урсуляк. События, развивающиеся в романе "Бриллианты для диктатуры пролетариата" и одноименном художественном фильме, снятом на "Таллинфильме" в 1975 году, во многом связаны с Эстонией. Впрочем, по словам режиссера, сериал "Исаев" будет мало похож на ту картину. Да и от романов Семенова, признает он, в сценарии допущены серьезные отклонения. А главное, иначе расставлены акценты: в фильме нет "хороших красных" и "плохих белых".
