В Европе теперь модно заражать людей СПИДом
Наш корреспондент побывала в самых злачных местах Старого Света и разглядела там закат западной цивилизации.
Они хотели власти над чужой жизнью
- Есть такой наркотик — "жидкий экстази", — рассказывает местный журналист и специалист по криминалистике Мик ван Вели. — В народе его называют "наркотиком насилия". Вот мы сейчас с тобой сидим в баре, и ты захотела в туалет. Пока ты в дамской комнате, я смешиваю твое вино с наркотиком. Ты возвращаешься и пьешь вино, ничего не подозревая. Чем опасен "жидкий экстази"? Он стимулирует эротический инстинкт, полностью лишает воли (хотя ты вполне можешь двигаться и даже дойти до дома) и начисто отрубает память. Ты просыпаешься утром, в голове темная ночь. Это не похоже на алкогольное опьянение — тут помню, тут не помню. Ты не помнишь ничего. Утро, головная боль, ощущение, что занимался сексом, и вдруг… следы от уколов на руке. Что это?
Вот так однажды проснулись местные граждане, побывавшие на частных гей-вечеринках, куда их пригласили по Интернету. После анализов выяснилось, что всех их заразили СПИДом. Сначала изнасиловали без презерватива, а потом еще (для надежности) ввели им инъекцию зараженной крови. Многие из пострадавших участников гей-вечеринок были бисексуалами, имели семьи и детей и даже занимали высокие должности. Они не хотели поднимать шум.
Тревогу забила местная организация здравоохранения. За год число заразившихся СПИДом в Гронингене резко увеличилось. Полиция острила нюх и оттачивала когти, чтобы найти тех тварей, от которых жизни стольких людей пошли прахом. Итоги расследования ошеломили тихий Гронинген. Двенадцать мужчин официально признаны жертвами, но никто не знает, сколько человек на самом деле были насильственно заражены СПИДом на гомосексуальных вечеринках (жертвы боятся огласки). Арестованы трое геев, один из которых, к ужасу городка, оказался санитаром местной больницы. Общественное мнение в любой другой стране задалось бы вопросами: "Как мог человек нетрадиционной ориентации, больной СПИДом, одержимый идеей мести, работать медбратом?!" Но не в Нидерландах. Здесь свобода личности превыше всего. Мало ли кто чем болеет и где работает.
Один из арестованных сознался, что его возбуждала не только сладость насилия, но и "власть над чужой жизнью".
- Самое потрясающее в этой истории, что преступникам не будет предъявлено обвинение в убийстве или в попытке убийства, — говорит журналист Мик ван Вели. — Максимум, что им грозит, — обвинение в изнасиловании и нанесении увечий. СПИД больше не считается в Нидерландах смертельным заболеванием. Кроме того, у нас просто нет такой статьи, под которую можно подвести подобное преступление. Знаешь, куда мы идем с нашей терпимостью и свободой без границ? Мы идем в ад.
"Я не виноват, что таким родился"
В местном гей-обществе переполох. Слухи, сплетни, страхи, паника.
- Я, конечно, знаю о таких вечеринках, когда люди находят друг друга по Интернету, — говорит бармен старейшего в Гронингене гей-бара "Эль Рубио" Ханс. — Но сам никогда на них не пойду. Слушай, мы живем в свободной стране. Ты делаешь то, что ты хочешь делать, и сам за себя отвечаешь. Иногда за эту свободу приходится платить. Но эти сумасшедшие не имеют никакого отношения к нормальным геям. Преступление не имеет сексуальной ориентации.
Пока мы разговариваем за стойкой бара, на меня внимательно смотрит худенький парень. - Так это ж Даша Асламова! — внезапно восклицает он по-русски. — Из "Комсомольской правды"!
И через минуту я пожимаю руку Сереже, единственному русскому гею, живущему в Гронингене.
- Мы все в шоке от этой истории с заражением, — говорит Сергей. — Мы — приличные, добропорядочные люди, многие семейные.
У меня брови ползут вверх от удивления.
- Да-да. Голландия была первой страной, узаконившей однополые браки. Вот бармен Ханс, например, много лет женат. И у меня постоянный партнер Рене, — Сергей указывает на красивого щеголеватого парня за столиком, который приветственно машет мне рукой.
От Сережи я с удивлением узнаю, что мир геев, как и традиционный мир, делится на "гулящих" и людей семейных, хотя, как признает Сережа, первых таки большинство. По статистике, только 10% геев заводят постоянные отношения.
- В порядочной гей-среде вообще не любят таких, как Боря Моисеев, — говорит он. — Кто одевается как гей, выламывается, вихляет бедрами, говорит тоненьким голосом. Это неприлично.
Сережа родом из провинциального русского города К.
- Ты только не пиши название, у меня там мама осталась, — просит он. — Ты не представляешь, что такое быть гомосексуалистом в русской провинции. Это тебе даже не Москва, где геев бьют. У нас их просто убивают. Мне с детства снились только мальчики, а приходилось притворяться, что нравятся девочки. Знаешь, когда тебе 18 лет, все друзья интересуются, как там у тебя на личном фронте. А я просто физически не мог быть с девушкой. Я обманывал девчонок, делал вид, что влюблен, а потом в решительный момент симулировал опьянение или тошноту, вроде как я перепил. Вся эта трагикомедия длилась, пока я не влюбился. В Сашку. Нас менты поймали под Новый год, когда мы с ним целовались во дворе. Сашка сразу убежал, а я остался. Я ведь ничего плохого не сделал, статью за гомосексуализм в Уголовном кодексе отменили. Меня избили до потери сознания и бросили. Мать нашла под утро в коме во дворе. А потом местные нацисты убили Сашку. И я решил бежать, пока живой. Здесь, в Голландии, — рай для гомосексуалистов. У нас есть свои права и общественное уважение. Хотя, знаешь, в колледже, где я учусь, один парень из Афганистана мне заявил: "Все зло идет от вас, геев. Все болезни и разврат". Я бы мог на него пожаловаться в администрацию, его бы тут же выгнали. Здесь права меньшинств охраняются законом. Но я жаловаться не стал. А тут эта история с заражениями… Что о нас люди подумают?
Я ведь не виноват, что таким родился. Я религиозный человек, в церковь ходил еще в школе, я плачу налоги, я патриот. Я Родину люблю! Вот если кто предложит мне шпионить против России, да я его зубами загрызу. Не моя вина, что пришлось уехать из дома. Ну почему в Москве запретили гей-парад? Мы такие же граждане.
- Потому что есть вещи, которые не выносят на улицу, — объясняю я. — Сексуальная ориентация — личное дело каждого и не должна становиться предметом политики. Тем более в стране, где большая часть населения — верующие люди. Такой гей-парад — оскорбление их религиозных чувств, а значит, в конечном счете ущемление их прав.
- Но я ведь тоже божья тварь, — с жаром говорит Сережа. — Если я родился, значит, и я часть божьего замысла! Что ж, по-твоему, я виновен еще до того, как родился? Я был проклят в утробе матери?!
Этот скромный солдат мировой гей-армии нуждался в сочувствии, которое я не могла и не хотела ему дать. За его спиной — "гей-генералы" и целая идеология "полной свободы", стремительно завоевывающая мир.
ВИЧ-положительные и гордые
После провинциального Гронингена с его приличными гей-барами и почти семейной гомосексуальной атмосферой Амстердам как одна из трех мировых гей-столиц (наряду с Лондоном и Сан-Франциско) ошеломляет самых искушенных. Город сладострастных пакостей и роскошной терпимости к человеческим порокам. Город игрушек, запрещенных взрослым детям, — с острыми краями и ядовитой краской. Столица странностей и причуд.
- Все у них не как у людей, — вздохнула моя немолодая соседка в самолете. — У одного ухо зеленое, у другой волосы розовые, у третьего рога растут или забыл одеться. Все наперекосяк. Чувствуешь себя неприлично нормальным. Самая яркая картинка Амстердама: мамаша днем на прогулке с двумя детьми в квартале Красных фонарей. Младший сидит в коляске, а старший, лет семи, кушает мороженое и пялится на витрину с пенисами всех размеров. Ну что за люди! Стыда на них нет!
Если когда-нибудь суждено исполниться библейскому пророчеству об Апокалипсисе, то Амстердам — самое подходящее место для появления зверя с семью головами и десятью рогами, держащего в руках "золотую чашу, наполненную мерзостями и нечистотами Вавилона, Содома и Лесбоса". "Амстердам, вероятно, самый "гомосексуальный" город в Европе", — гордо заявляет специальная рекламная гей-карта с приветственным ободряющим посланием мэра города. Голландская столица предлагает особый мир только для геев — сто баров и дискотек (многие с темными комнатами для оргий), кафе и рестораны нетрадиционной ориентации, гей-магазины и библиотеки, самый большой в Европе книжный магазин для "розовых" и "голубых", гей-отели (в некоторые женщины и собаки не допускаются), гей-эскорт и "проституты" по вызову, специальные салоны красоты, гей-сауны, кафе для ВИЧ-инфицированных геев, спортивные клубы, интернет-точки и информационные центры Pink Point ("розовое место встречи"), особая гей-полиция. В любой день недели можно найти регулярные секс-вечеринки (гей-оргии) в клубах для мужчин (их реклама публикуется во многих изданиях и в Интернете). Особой популярностью пользуются gloryhole-парти — оральный секс в темной комнате через дырку в картонной стене, когда не видишь того, кто доставляет тебе удовольствие. Вход для парней моложе двадцати — бесплатный. "Эй, мальчик! У тебя прыщи и лишний вес? Девчонки не обращают на тебя внимание? Заходи к нам! Ты получишь удовольствие! Мы сделаем тебя мужчиной! И совершенно бесплатно!" Ну чем вам не Содом и Гоморра?
Мнение писателя
Александр Проханов, главный редактор газеты "Завтра", писатель: Встроиться в Запад — значит попасть на оргию
- Эта так называемая "амстердамская культура" является яркой частью западного образа жизни, западной демократии, частью ее философии и ценностей. И в западной цивилизации нет ничего, что бы этому противостояло.
Поэтому, когда мы торопливо пытаемся догнать Запад, встать с ним вровень, встроиться в него, мы встраиваемся в амстердамский Содом. Мы необдуманно намереваемся совокупляться с партнером, который заражен СПИДом, гарантированно обрекая себя на заражение СПИДом не только физиологическим, но и духовным, и интеллектуальным, и военно-экономическим.
Амстердамская культура — и есть прижившаяся на Западе форма американской демократии, которая обрекает его на гибель. Это проказа. Огромная обезьяна, зараженная СПИДом. Потому эта культура, эта цивилизация и внушает ужас и страх всему человечеству. Исламский мир ведь борется с Америкой, с Западом не только потому, что они напали на Ирак и посыпают его бомбами.
Все это побуждает нас не к тому, чтобы ставить на этом клеймо и осуждать, а прежде всего — думать о русской альтернативе. Если хотим уцелеть в нашей хрупкости, неопытности, разгромленности после 1991 года, мы должны на всех углах говорить о другом образе жизни, о нашем русском пути. Потому те из политиков и культурологов, которые говорят, что нет особого русского пути, нет никакой особой русской демократии, а есть "общие с Западом ценности", просто толкают нас в прокаженный, зараженный СПИДом барак.
