– Что сделал министр Осиновский за это время?

– Одним из первых приоритетов стала реформа финансирования здравоохранения. Уже весной 2016 года я представил правительству соответствующие предложения, но тогда премьер-министр Таави Рыйвас сказал, что денег нет и нужно искать возможности внутри системы. В новом коалиционном правительстве я был готов продолжить работу при условии, что у нас будет реальное решение этой проблемы, и мы его действительно нашли. Со следующего года Больничной кассе будет дополнительно выделено 34 миллиона евро, через год — 52 миллиона, а к 2021 году — 100 миллионов евро. Это значит, что за пять лет будет дополнительно выделено более 300 миллионов евро, и все эти деньги пойдут на сокращение очередей к врачам. Мы работаем над тем, чтобы к концу реформы ситуация нормализовалась.


Центры здоровья — это провал?


– Такие очереди к врачам-специалистам, по-вашему, нормальные?

– Это сложный и эмоциональный вопрос, потому что если у тебя что-то болит, то, конечно, ты хочешь сразу попасть к врачу. В глобальном контексте реформы параллельно идет усиление семейной медицины — сейчас уже строятся новые центры здоровья, где кроме семейных врачей будут работать и специалисты. Очень важно, чтобы анализы, которые требуются пациентам, можно было получить максимально быстро, сегодня с этим серьезная проблема. Если у семейного врача нет аппаратуры, лаборатории, человека отправляют в больницу, а там очередь в два месяца, то это нереально, и большинство людей идет в отделение неотложной помощи, что опять же показывает, что система нормально не работает. Очереди, которые превышают в случае амбулаторных приемов месяц, а стационарных — полгода, никак нормальными назвать нельзя. В ближайшие годы мы хотим сократить очереди в среднем в два раза, а по конкретным специальностям — например, по вопросам онкологии — к врачу нужно попадать в тот же день.

– А как вы прокомментируете тот факт, что Таллиннское общество семейных врачей присвоило упомянутой программе строительства центров здоровья титул ”Главный провал года”?

– Многие семейные врачи хотели, чтобы были предприняты немного иные меры и выделены другие деньги, интересы семейных врачей и специалистов разные, но надеюсь, что мы все же нашли хороший компромисс. И хотелось бы, чтобы интеграция между семейными и врачами-специалистами улучшилась. Да, мы ограничили возможности покупки определенной аппаратуры с помощью этих средств, так что понятно, что эмоции такого рода естественны, но в общем в системе здравоохранения у нас единое понимание того, что уровень семейной медицины нужно укреплять, больше в нее инвестировать, и за время моего пребывания на посту председателя Совета Больничной кассы и министра мы ежегодно приоритетно финансируем именно семейную медицину.

– Много семейных врачей отказалось от участия в программе этих центров здоровья?

– В Таллинне — да, многие не участвуют. В том числе и потому, что они уже за свой счет отремонтировали свои помещения, многие предпочитают работать в одиночку. С точки зрения развития системы это неправильно, мы хотим, чтобы они работали командами, особенно в маленьких населенных пунктах. Фокус программы нацелен именно на уездные центры, где в будущем мы видим сокращение количества пациентов, более быстрое старение семейных врачей.

На Хийумаа, например, три или четыре семейных врача в возрасте 60–65 лет. Там мы в сотрудничестве с Хийумааской больницей хотим инициировать строительство центра здоровья, а параллельно обсуждаем, каким образом поспособствовать притоку молодых врачей в регион. Также сейчас разрабатывается новая инкубационная программа, чтобы молодой семейный врач мог плавно перенять практику у более опытного врача. Сегодня такой системы нет.

За последние десять лет все эти вопросы, которые столь важны, почему-то не имели никакого системного решения или даже плана, как ими заниматься.


Иностранные рабочие — не лучший вариант


– Разделение сфер Министерства социальных дел на два поста — министра здоровья и труда и министра социальной защиты — себя оправдало?

– На 100%. Во многих европейских странах вообще отдельный портфель министра здравоохранения. Меня часто спрашивают, как я справляюсь параллельно с двумя сферами сразу. 80% моего времени занимает здравоохранение, поскольку приоритетность этого вопроса высока, но на самом деле это проблема, так как получается, что рынку труда уделяется меньше внимания.

– Раз уж зашла речь о рынке труда… Сейчас не хватает квот на ввоз иностранной рабочей силы. По некоторым оценкам, в 2018 году квота (чуть более 1300 человек) закончится едва ли не к концу января. В итоге предприниматели используют разные схемы, чтобы привезти сюда иностранных рабочих. И хотя этот вопрос в сфере ответственности МВД, спрошу ваше мнение: надо ли увеличить квоты?

– Эта проблема возникла в последние три-четыре года, еще пять лет назад квоты заполнялись всего наполовину. Причина напрямую связана с демографией. Для работодателей это самое простое решение — откроем границы и возьмем людей, которые готовы работать за более низкую зарплату. С точки зрения государства и социальной справедливости, такие решения не работают. В некоторых регионах, в первую очередь в Ида-Вирумаа, уровень безработицы около 10%, а в трех южных уездах — Пылва, Выру и Валга — безработица около 8%. Это значит, что регионально у нас еще есть нужный ресурс на рынке труда, он просто несбалансирован. У работодателей есть возможности, которым государство способствует, помогает финансово — например, часть производства перевести в Ида-Вирумаа.

Во-вторых, у нас масса людей работает в Финляндии, это десятки тысяч людей, и причина в более высоких зарплатах. Чем быстрее здесь будут расти зарплаты, тем быстрее эти люди начнут возвращаться. По прошлому году видно, что количество вернувшихся оттуда людей постоянно растет, особенно это заметно в секторе медицины за последние три года.
И только третий вариант — иностранная рабочая сила. Если говорить о высококвалифицированных специалистах, то действительно нужно искать пути, чтобы облегчить их приезд в Эстонию.

Сегодня можно работать без всякой квоты до девяти месяцев, работодатели хотели бы этот период продлить. В принципе, нет проблем, чтобы, например, летом привлекать иностранных работников, когда в секторе сельского хозяйства или в строительстве активное время, а своей рабочей силы нет. Но это ни в коем случае не может быть первым решением.

– Сегодня высказываются опасения, что с 2021 года из страны, которая получает больше от ЕС, чем отдает, Эстония может превратиться в страну-донора. Насколько это может быть критично для сферы здравоохранения?

– В следующем периоде так еще не будет, но, скорее всего, евродотации сократятся. Последние годы все министерства работают над тем, чтобы продумать, как перевести на бюджетное финансирование те услуги, которые оказываются за счет европейских денег. Катастрофы не будет, хотя сегодня практически каждый пятый евро из госбюджета — это европейские деньги. Мы ожидаем, что экономический рост принесет и более высокие налоговые поступления, так что у государства будет больше средств.

60 тысяч зависимых от алкоголя


– Поговорим об алкогольной политике. Споры по поводу поднятия акцизов даже затормозили принятие госбюджета. Насколько сильны противоречия в коалиции?

– С точки зрения Министерства социальных дел, это вопрос защиты здоровья населения, и это второй из моих приоритетов с 2015 года. Улучшить качество медицинских услуг можно двумя способами: с одной стороны, повысить объем предоставляемых услуг, с другой — сократить потребность в этих услугах.

Алкогольная политика — одна из важнейших в контексте предотвращения смертности и болезней. Дальше — табачная политика, ВИЧ и наркомания. По всем трем направлениям за последние два с половиной года сделан серьезный скачок.

Алкоголь является одной из основных причин болезней и смертности в Эстонии — около 1000 смертей ежегодно напрямую связаны с алкоголем, косвенные расходы оцениваются где-то в 2% от ВВП. Производители спиртных напитков обычно вытаскивают на поверхность какой-то один конкретный факт или компонент, но Всемирная организация здравоохранения утвердила свою глобальную стратегию по борьбе со злоупотреблением алкоголем, она однозначно говорит, что в алкогольной политике работает комплекс мер одновременно — мы должны менять алкогольную культуру как таковую, менять социальные нормы в обществе.
Самые эффективные меры, по словам специалистов, — это цена, реклама, условия продажи и лечение.

Алкозависимых в Эстонии около 60 тысяч. В прошлом году была открыта новая программа лечения таких людей при помощи европейских фондов и Института развития здоровья как на уровне семейной медицины, так и на уровне амбулаторной и стационарной, специализированной психиатрической помощи. Больницы предоставляют эту услугу бесплатно.

Также были приняты серьезные меры по ужесточению условий рекламы алкогольных напитков. Акцизная политика уже с 2011 года неизменно идет в одном направлении — акцизы растут. Разница лишь в том, что пока у власти находилась Партия реформ, то по не совсем понятным причинам цена на водку росла на 10% в год, а цена на пиво — на 2%. И мы видели, как люди переходили с водки на пиво. Хотя если посмотреть на научные исследования, то никакой разницы с точки зрения здоровья нет — этанол и есть этанол.

– В этом году из-за повышения акцизов и бурного процветания приграничной торговли госбюджет, видимо, недосчитается круглой суммы. В свое время вы высказали мысль о том, что в Евросоюзе можно было бы ввести единую алкогольную политику. Насколько это реально, в какой стадии находится идея?

– Недавно министры здравоохранения ЕС договорились о конкретных планах на будущее, поставили соответствующие цели Еврокомиссии. Во-первых, это вопрос международной рекламы, особенно в новых медиа. Если голландский производитель рекламирует свои товары на американском сайте эстонскому потребителю, то у государства должна быть возможность это регулировать.

Теперь об информировании потребителей. Покупая безалкогольное пиво, вы видите, что на бутылке расписан состав, указаны калории. Но на алкогольных напитках такие данные не указывают, и государство не может заставить сделать это, поскольку вопрос регулируется Евросоюзом. Производители еще в 1979 году добились исключения, и ни один спиртной напиток в Европе не имеет информации о калорийности и составе, а это очень важно. Среди женщин, например, потребление алкоголя постоянно растет, а ведь люди даже не задумываются, насколько калорийны алкогольные напитки. Если мы посмотрим на сигаретные пачки, то кроме предупреждения, что курение убивает, там есть и устрашающие картинки. На бутылках с алкоголем нет ничего. Еврокомиссия должна к концу 2019 года подготовить директиву, чтобы изменить эту ситуацию.

Также министры решили, что нужно пересмотреть вопрос приграничной торговли в контексте объемов для личного потребления. Нынешние объемы были установлены в 1965 году, когда в ЕС входили шесть стран примерно одинакового уровня развития. Сегодня ситуация совершенно иная, Евросоюз расширился, разница между богатыми и бедными странами большая. И министры финансов тоже призвали Еврокомиссию пересмотреть дозволенные объемы. Сегодня это 110 литров пива, 90 литров вина, 10 литров водки на человека — столько можно ежедневно перевозить для личного потребления. Вы представляете человека, который сам столько выпивает за день?

– А вы сами употребляете алкоголь?

– Да. Предпочитаю пиво и вино, водку не пью.


– Когда человек столь рьяно с чем-то борется, то часто бывает одно из двух: или у него самого были с этим проблемы, или некая травма, идущая из детства, из семьи. Но в вашем случае нет ни того, ни другого…

– Дело не во мне. Если посмотреть на объективные данные, на масштаб проблемы в эстонском обществе, то ни один министр здоровья не может вести себя иначе. Взгляните на показатели смертности, насилия и так далее. Нужно менять социальную норму. Это займет время, но это возможно. Как пример — Исландия, где за 10 лет количество употребляющей алкоголь молодежи сократилось с 20% до 5%. Само по себе это не произойдет. Ежегодно около двух миллионов евро тратят на то, чтобы показать, что алкоголь — это здорово, что это норма. Не может пройти ни одного социального мероприятия без спиртного. Цель производителей — зарабатывать на горе других. Но государство должно отстаивать интересы людей.

Я всегда на разных встречах спрашиваю: поднимите руки, кто сталкивался с проблемами с алкоголем среди родственников или друзей. И все поднимают. Около трети населения страдает от алкогольной зависимости косвенно, потому что в семье употребляют алкоголь.

В этом правительстве работать проще


– В этом году была поднята еще одна тема — проблема неактивной молодежи, которая нигде не учится и не работает. Вы предложили на основе разных регистров создать базу данных неактивных молодых людей, но Инспекция по защите данных план раскритиковала.

– Таких молодых людей около 28 000 человек. Однозначно слишком много. Около 5000 — это те, у кого, скорее всего, реальные проблемы. Такой законопроект действительно поступил в парламент, у нас были серьезные обсуждения как с инспекцией, так и с канцлером права, и мы нашли рациональное решение. Никакой базы данных не будет, но социальный работник в местном самоуправлении сможет несколько раз в год получать уже существующие данные, чтобы работать с этими людьми.

Надеюсь, что в ближайшие месяцы закон примут и будет выстроена нужная инфраструктура. В пилотном проекте будут участвовать Кохтла-Ярве, Раазику, Выру, Сааремаа и Тарту.

Государство профинансирует работу конкретного специалиста, чтобы понять, будет ли это эффективнее, чем существующие сегодня меры, которые слишком раздроблены. Касса по безработице, молодежные центры, местные самоуправления — все что-то делают, но вопрос в том, чтобы создать комплекс мер.

В первую очередь мы говорим о проблеме перехода из системы формального образования на рынок труда. Около 10% учеников теряются во время этого процесса. Почти все идут после основной школы учиться дальше. Но из тех, кто поступает в проф-техучилища, в течение первого года примерно треть выпадает. И что они делают дальше — на сегодняшний день непонятно.

– Недавно завершился громкий процесс — судили медсестру, неправильно сделавшую переливание крови пациентке, из-за чего та умерла. Адвокат высказал мнение, что у нас слишком высока степень ответственности медперсонала, хотя речь идет о человеческой ошибке, которую может допустить любой работник в любой другой сфере. Как вы думаете: не нужно ли декриминализировать такие ошибки и создать специальный страховой фонд для компенсаций пациентам?

– У нас действительно разрабатывается соответствующая система защиты как врача, так и пациента. В соответствии с ней в будущем врач будет освобожден от уголовной ответственности, если при предоставлении медицинской услуги произошла ошибка, но она не была умышленной. Специалисты говорят, что часто это даже не ошибки, а просто стечение обстоятельств, такое, что предвидеть ухудшение ситуации невозможно. И поскольку решения принимаются врачами в кратчайшие сроки, то понятно, что такое может случиться.

Переговоры с Министерством юстиции по поводу этой системы уже почти завершились.
Если сегодня человек не может договориться с больницей, то приходится обращаться в суд. В будущем же можно будет получить компенсацию от специального фонда. Мы надеялись завершить подготовку законопроекта уже в этом году, но в связи с председательством в Совете ЕС немного отложили. Думаю, за первое полугодие 2018-го этот законопроект продвинется дальше.


– Прошел год с момента создания новой коалиции. Как вам работается?

– Эмоционально сейчас намного проще, чем в прошлом правительстве. Желание коалиционных партнеров договариваться по всем вопросам сохраняется, что, конечно, является достижением, поскольку обычно после первого полугодия все уже начинают больше думать о своих интересах, а общих решений принимается меньше. У нас был крайне амбициозный план на этот год, что вызвало массу критики, так как ни люди, ни пресса не привыкли к такому темпу принятия решений. Но, обьективно говоря, и у нас не было достаточно времени, чтобы объяснить многие решения. Сейчас министерства активно работают, чтобы все оставшиеся дела довести в ближайшие месяцы до рассмотрения в парламенте и завершить эту работу к лету.

Поделиться
Комментарии