Культура широко закрытых глаз: сексуальному насилию подвергаются и эстонские подростки
15 октября актриса Алисса Милано написала в Твиттере: ”Если бы все женщины, когда-либо подвергшиеся сексуальному насилию, опубликовали в своем статусе хештэг #МеняТоже, то общими усилиями им удалось бы донести до людей реальный масштаб проблемы”. Школьный психолог Геа Григорьев пишет в ”Учительской газете”, что реакция на этот твит была лавинообразной — к воззванию присоединились как известные, так и неизвестные люди по ту и эту сторону океана. Продолжать отводить взгляд было уже просто невозможно. Да-да, и в Эстонии тоже.
14 ноября смотрю фильм ”Одри и Дейзи”. Чтобы не отойти от экрана телевизора, держусь за диванную подушку так, что аж костяшки пальцев побелели. Время от времени нажимаю на паузу, чтобы вытереть слезы и сделать три вдоха-выдоха. Хочется отвести взгляд. Сила желания отвернуть глаза сродни снежной лавине, поскольку происходящее на экране почти невыносимо.
24 ноября сижу на ежегодной международной конференции Союза защиты детей ”Как поживаешь, ребенок в Эстонии? Сотрудничая ради благополучия детей”. Мои ногти снова вжимаются глубоко в мягкий стул, а к горлу подступает ком, когда я в 10 утра слышу, как генеральный прокурор Лавли Перлинг приводит в своей приветственной речи омерзительные выдержки из рапортов на тему сексуального насилия над ребенком. Ради демонстрации той самой изнаночной стороны жизни детей в Эстонии. Это происходит именно здесь, причем ежедневно, когда большинство отводит взгляд.
27 ноября сажусь за компьютер, и слова стекаются воедино со всех сторон. В противном случае на душе было бы еще тяжелее. Для меня важно каждый раз выкладываться по полной, чтобы не стать одной из тех, кто принимает решение ничего не видеть. Я не знаю, насколько основательно изучен такой документ как ”Исследование распространения сексуального насилия над детьми и молодыми людьми 2015”, но мне кажется, что слишком уж много людей чересчур поверхностно пробежалось по этому тексту. Неважно, сидишь ли ты в декабре с классом в кинотеатре ”Сыпрус” или смотришь истории об Одри, Дейзи и других по ”Нетфликсу”. Все это не туманные отблески происходящего где-то в далекой Америке. Все это происходит здесь и сейчас.
Сексуальное насилие над детьми весьма распространено. 32% молодых людей в возрасте от 16 до 18 лет хотя бы раз в жизни лично сталкивались с недостойным обращением к себе вне интернет-среды. 30% подростков хотя бы раз сталкивались с проявлениями сексуального насилия — в 25% случаев их грязно лапали и в 11% случаев экспонировали в голом виде. С сексуальным надругательством сталкивался каждый десятый подросток, а 5% были принуждены к половому контакту.
Майа Таммярв, ”#MeToo, #YouToo” (газета Müürileht от 23 октября 2017): ”У кого есть право на публикацию хештэга #МеняТоже? С кем приключилась достаточно жуткая история? Важность проблемы заключается в увеличивающейся частоте использования #MeToo. В том, что в той или иной степени мы все приложили руку к нормализации этого хештэга. Ах, это мелкое домогательство. Это же ведь со всеми случается. Стоит ли вообще об этом говорить? Теперь же появился повод, а глаза многих стали открываться. Причем, многие признаются, что их первой реакцией было, что нет, я никогда не был объектом домогательств. Потом же, читая чужие истории, приходило понимание того, что тот или иной случай был ведь самым что ни на есть очевидным домогательством: то тебя в баре облапали, то вербально или физически нарушили твое личное пространство… Теперь же кто-то открыл счет, и нам всем пришлось столкнуться с этим лицом к лицу. Мы увидели, как плотину прорвало и признания посыпались одно за другим, причем, скорее всего, не самые ужасные, потому что, ну… Значит, так было кому-то нужно”.
Самые неприятные случаи домогательства происходили, как правило, с респондентами 15-16 лет. Каждой шестой жертве на момент харрасмента было менее 14 лет. Насильниками в основном являлись либо юноши 16-17 лет, либо совсем недавно ставшие совершеннолетними знакомые парни, либо бышие/нынешние бойфренды. 8% стали жертвами сексуального насилия со стороны родственника или члена семьи (как правило, отца или отчима), а в 18% случаев насильником был незнакомец.
Почти 25% подростков признались, что позволившая себя обнять и поцеловать девушка сама виновна в навязанном ей половом контакте. С этим утверждением было не согласно тоже большинство опрошенных — 33%. 22% подростков верят в бессознательное желание девушек быть изнасилованными, а 20% — в неосознанную тягу парней к изнасилованиям. Сравнение опросов за 2003 и 2015 годы выявило некоторые перемены в восприятии, произошедшие за 12 лет. Например, меньше стало тех, кто считает, что женщина, идя домой к мужчине после первого свидания, тем самым демонстрирует желание заняться сексом. Меньше стало также согласных с утверждением, будто позволившая себя поцеловать и обнять девушка сама виновна в сексуальном домогательстве, а также тех, кто верит в бессознательное желание парней насиловать девушек.
В большинстве случаев домогательством занимаются молодые люди (5%), реже девушки. Чаще всего дело ограничивается прикосновением к интимным частям тела или половым органам, в единичных случаях кого-то принуждают к половому акту. Жертвами насилия становятся, прежде всего, сверстники или участники свиданий, которых склоняют к половому контакту при помощи убеждения или угрозы быть брошенным.
В исследовании подростков попросили также оценить, насколько они согласны с утверждением, будто ответ ”нет” со стороны девушки на предложение заняться сексом на самом деле означает ”да”. 55% респондентов не были с этим согласны, в то время как остальные 45% в той или иной степени принимали отказ за согласие вступить в интимную связь. Большинство согласившихся с установкой, что ”нет — это да”, говорило на русском или другом языке (70% почти или полностью согласны), меньше же всего разделяли это мнение говорящие по-эстонски девушки (31%). Почти половина говорящих по-эстонски юношей, а также говорящих на других языках девушек, были склонны частично или полностью согласиться с этим утверждением.
Дагмар Ламп, ”Три отвратительных инструмента, или #MeToo” (газета Postimees от 20 октября 2017): ”Что я, гуляя вечером по темным улицам, всегда держу в кулаке зажигалку (для увеличения силы удара в случае необходимости), так это я еще с подросткового возраста делаю. Когда машина притормаживает рядом с тобой, имеет смысл нырнуть в ближайший двор и сделать вид, будто живешь там. Попадая в незнакомое общество, имеет смысл сразу продумать отступные пути и держаться поближе к знакомым. К сожалению, эти и другие приемы являются ежедневными вещами, о которых вынуждены думать женщины. Наверняка и мужчины, столкнувшиеся с домогательством, но как-то немного по-другому”.
Более половины жертв недостойного обращения рассказывают о случившемся другим. В большинстве случаев другу или матери. Немногие доверяют специалистам (консультантам, врачам, защитникам прав детей). В полицию обращаются лишь в единичных случаях. В отличие от сексуального насилия, притеснения воспринимаются испытавшими их подростками как инциденты недостаточно серьезные, чтобы говорить кому-то о случившемся. Сексуальное же насилие — опыт очень болезненный, о котором помалкивают либо из чувства стыда, либо от нежелания расстраивать родителей.
Недостойное обращение может серьезно сказаться на эмоциональном благополучии подростков. По сравнению с не столкнувшимися с харрасментом молодыми людьми, испытавшие его на себе были более несчастными, депрессивными, отверженными и напряженными. Они чаще сталкивались с бессонницей, беспокоились понапрасну и чувствовали себя беззащитными перед будущим. Около трети жертв сексуальных притеснений помышляли о самоубийстве.
Жертвы недостойного обращения предпочитают делиться со случившимся с подругой. Друга упомянул каждый второй пострадавший. Частое упоминание подруг в качестве оказывающих помощь объясняется, скорее всего, тем, что среди жертв больше девушек. К кровным родителям пострадавшие обращались реже. С психологом, врачом, соцработником или учителем поговорили бы немногие (3-7% опрошенных). Номер телефона помощи детям 116 111 упомянули лишь единицы. Подобные результаты наглядно свидетельствуют о недостаточной информированности по части оказания профессиональной помощи, а также о недоверии к специалистам и педагогам. Во вторую очередь подростки обратились бы за помощью к бабушке или дедушке, тете, тренеру, молодежному работнику, побывавшему в аналогичной ситуации сверстнику или интернет-знакомому. Некоторые подростки отметили, что обращаются за помощью к Богу, ищут утешения в домашних питомцах, прослушивании музыки, магии, лесных прогулках, занятиях спортом и сидении за компьютером. Или пытаются справиться с проблемой самостоятельно. 6% респондентов признались, что вне зависимости от наличия или отсутствия опыта столкновения с недостойным обращением у них нет никого, к кому можно было бы обратиться для решения личных проблем.
Я верю, что то, каким образом я способствую процветанию и нормализации культуры широко закрытых глаз, закодировано в каждом моем решении, кажущемся незначительным и будничным. Начиная с того, как я говорю со своей трехлетней дочкой, когда та возвращается домой из детского сада и сообщает, что с мальчиками она и ее подруги больше играть не будут, потому что у них пиписьки. Вплоть до того, каким образом я, работающая в школе, буду находить подход к ученикам начальных классов, решающих разногласия не иначе как на кулаках. Вплоть до того, что буду просто доступна для своих друзей и близких, чем бы они со мной не поделились. Я не боюсь пойти дальше этих слов и осмеливаюсь задавать вопросы в том числе и на другие темы. Поддерживаю эту атмосферу, эту культуру вокруг себя именно таким образом. Тогда она постепенно растворит происходящее вокруг.
Ты можешь поступать точно так же.
10 или 18 декабря ты пойдешь со своим классом в кинотеатр ”Сыпрус”. Дождешься финальных титров докфильма ”Одри и Дейзи”. Потом сделаешь три вдоха-выдоха и будешь готов. Готов обсудить все это с подростками. Максимально честно и максимально долго. Потому что они созрели. Потому что это так бесконечно важно.
