Живущие в Эстонии беженцы: мы знаем, что вы не хотите нас принимать, мы чувствуем это
Мохамад, которого все зовут Хамудом, живет вместе с супругой Несрин и четырьмя детьми, младшим из которых полтора года и шесть месяцев, на тихой боковой улице в Хаапсалу, пишет Eesti Ekspress. Раньше они жили в сирийском Алеппо, в квартире на третьем этаже многоквартирного дома. Этого дома больше нет. "Все было дешевое, у нас был красивый дом и машина, Kia, — описывает Несрин. — Все было красивое".
Имеющая высшее образование Несрин работала учителем начальных классов, Хамуд — таксистом и электриком. Мужчина вспоминает, как он следил за приближением войны к Алеппо — о ней давало знать двигавшееся в воздухе облако пыли, которое все приближалось. "Война означала, что у денег никогда не было стабильного курса. Сегодня бутылка молока стоила 2 евро, а завтра — 15 евро. С детьми так жить невозможно".
В ноябре 2013 года они взяли своих двоих детей и переехали в родной город Хамуда Африн, расположенный примерно в часе езды на машине от Алеппо. Через три месяца они отправились в Ливан. Через год они уехали в Турцию, в Измир, еще через год — в Ирак. На границе солдат направил ружейный ствол на Несрин, но она показала на свой живот и сказала: "Не стреляй, я жду ребенка". И их отпустили.
Они устроились в лагере Сулеймана, но страшные рассказы о приближении Даеш снова заставили их двигаться. Обратно в Турцию. "Мы попробовали многие страны рядом с Сирией, но не справились. Мы хотели остаться в том же культурном пространстве, где не было бы войны. Но турецкое правительство не выносит курдов, мы не смогли там жить. Вам тоже было бы лучше адаптироваться в Латвии или Литве, чем в Китае", — приводит пример Хамуд. Через месяц они решили бежать.
Новая жизнь в неизвестности
Их лодка причалила в начале 2016 года в Греции. Семью с тремя детьми сначала поселили на улице, позже получили место в лагере для беженцев. Спросили, куда они хотят отправиться. Хамуд и Несрин назвали такие страны, как Германия, Дания, Нидерланды, Норвегия. Туда ухали знакомые, были довольны жизнью. Через месяц им сказали: "Вы поедете в Эстонию". Их и еще одну семью поместили в одну квартиру ждать.
Через пять месяцев, 16 июля, они приземлились в Таллиннском аэропорту. "Шел дождь. Было холодно. На нас была одежда с длинными рукавами", — вспоминает Несрин. Они поехали в Хаапсалу, и сначала все было хорошо. Несрин организовали молоко от хуторянина, и она сама делала булку, творог и сыр. Она никогда не носила платок. Некоторые курдские женщины носят хиджаб, но она нет. Плавать в бикини она все-таки не пойдет.
Хамуд первым делом попытался получить помощь с болью в спине. Ему показалось, что семейный врач не воспринимает его жалобу всерьез. Предположил камни в почках. У Хамуда создалось впечатление, что его считают симулянтом, который не хочет идти на работу. А он очень хотел работать. Опорное лицо предложило пробную работу электриком в одном подсобном строении и попросило специалиста посмотреть ее. Тот оценил работу как качественную, но на работу электриком Хамуда не берут, потому что у него нет квалификации.
"Мне нужна операция, но только сейчас сделали компьютерное исследование. Это вызывает депрессию, с болью жить очень плохо", — говорит мужчина, который каждый день ждет звонка, когда найдут время к нейрохирургу в Таллинне. "У нас нет возможности пойти к частному врачу, потому что у нас нет денег. Они находятся в основном в Таллинне. У меня и моей дочери больные глаза, нам нужен и офтальмолог", — продолжает он.
"Очень дорогая медицина здесь", — говорит Несрин. Она ходит с полугодовалым ребенком к физиотерапевту, потому что у ребенка слабые ноги. Как ей, так и Хамуду для каждого похода сейчас еще нужен переводчик или опорное лицо. Один врач, например, говорит на таком хорошем английском, что Несрин его не понимает. И эстонский язык у нее со своими четырьмя детьми нет возможности учить. Няни у них нет. Хамуд 150 часов учил эстонский язык, понимает такие слова, как „allkiri” ("подпись") и „töötukassa” ("касса по безработице"), но практики нет. Ему не с кем общаться в Эстонии.
Неожиданные новости
"Вы же знаете, что многие семьи отправились в Германию. Они уехали, потому что не получали помощи для жизни здесь", — говорит Хамуд. Однако официально из страны уехала одна семья, а 31 беженец должен быть в путешествии. "В каком путешествии? — удивляется Несрин, — у них нет денег даже на жизнь! Они больше не вернутся".
"Я говорил с тремя семьями, они отправились в Германию — одна семья живет в лагере, вторая — в общежитии, третья семья через 20 дней получит квартиру, потому что у них десятимесячный сын", — говорит Хамуд.
"Мы же знаем, что Эстония не хочет принимать беженцев. Мы чувствуем это. Не хотят и Латвия и Литва — но вы должны, потому что должны выполнить квоту. Мы квоты, и за нами двигаются деньги, и мы знаем это". Хамуд также следит за эстонскими СМИ и комментариями, он читает их с помощью программы-переводчика.
Сестра Хамуда живет в Германии. "Она очень счастлива", — улыбается Несрин. По словам Хамуда, каждый член семьи его сестры получает 400 евро в месяц, но они в Эстонии получают 130 евро. "Я здесь все-таки очень доволен, — говорит Хамуд, — потому что не все зависит от денег. Для меня проблема скорее в том, что здесь холодно. Или что нет работы".
Путешественники не вернутся
В прошлое Рождество выяснилось, что у Хамуда и Несрин все началось хорошо. Все эстонские беженцы по квоте встретились на рождественском празднике, который организовала MTÜ Pagulasabi. Приехали из Таллинна, Пярну, Раквере, Тарту. Познакомились, стали держать связь через Facebook. Хамуд узнал, что другие беженцы очень несчастны — они не могут связаться с переводчиками, никто не помогает в организации повседневной жизни.
Когда Хамуд рассказал о своей жизни, одна семья из Раквере захотела переехать в Хаапсалу. "Они жили там пять месяцев, но жизнь была очень плохая. У них не было даже стиральной машины, эта женщина стирала белье руками, у них не было денег, даже чтобы купить стиральную машину".
Эта семья из Раквере не могла бы себе позволить путешествие. Тем не менее, они сейчас официально "в путешествии". Хамуд пробовал несколько дней назад позвонить им, но их эстонский номер телефона больше не используется.
А теперь изменилась и жизнь Хамуда и Несрин — у них и еще одной семьи беженцев в Хаапсалу официально больше нет опорных лиц. 31 марта прекратили договор с MTÜ Pagula. Новых опорных лиц должен организовать Johannes Mihkelsoni Keskus, то есть та же организация, на услугу которой и жаловались друг другу беженцы. Новый договор предусматривал бы 20-25 часов услуги опорного лица в месяц. До сих пор это было по необходимости, рабочие часы не считали.
Хамуд нового договора не хочет, потому что он ему не поможет. "Мне говорят, что тебе не нужна помощь. Идешь к врачу, должен справляться сам. Идешь в горуправу, должен справляться сам. Но я не справляюсь. Со мной же никто не говорит по-эстонски, как я его выучу? Мне нужна помощь именно сейчас, в первый год. Еще немного. Если бы я планировал остаться здесь на три-четыре года, то не было бы ничего страшного. Но я не верю, что мы когда-нибудь сможем вернуться на свою родину. Я хочу жить здесь. Я хочу, чтобы мои дети пошли здесь в университет. А теперь у нас хотят забрать тех людей, которые нам до сих пор помогали!", — не понимают Хамуд и Несрин.
В ближайшее время в Эстонию должны прибыть пять семей беженцев, но Хамуд знает, что они не хотят приезжать. Дурная слава об опорных услугах в Эстонии ужу дошла до их ушей, и они выясняют, как все-таки можно отправиться в Германию.
Скорая помощь подлечила
В тот день, когда выяснилось, что их договор с прежним опорным лицом заканчивается, Хамуду потребовалась скорая помощь. Сердце колотилось, и его отвезли в больницу. Через пару дней понадобилась скорая помощь и Несрин. Женщина считает, что у нее была паническая атака, сердце билось очень быстро. Она больше не могла дышать. Скорая помощь и ее доставила в больницу.
Несрин знала и жертву поджога в Ласнамяэ, которая обгоревшая лежит в больнице. Они вместе приехали в Эстонию. "Она была очень красивая. Она все время хотела уехать в Германию,потому что ее семья жила там. А муж все откладывал поездку…" — знает Несрин и спрашивает, как их опорное лицо не заметило такой сложной ситуации.
Их дочь, которой 2,5 года, хотели временно отдать в семью Хамуда и Несрин, но Несрин не взяла. Он чувствовала, что при своих четырех детях не сможет воспитывать еще одного малыша.
